рядом. Я взяла ее за руку, и перед глазами вспыхнуло воспоминание — ее крохотная ручка в центре моей ладони четырнадцать лет назад. А потом ее рука в моей, когда мы бегали по полям во время одного из моих визитов, когда ей было семь. И ее дрожащая рука в моей, когда она впервые получила прикосновение мужчины.

Моя дочь... моя прекрасная дочь.

— Ты моя, — сказала я, не в силах больше сдерживать слова. — Ты мое чудо, моя маленькая девочка.

Мой голос был резким, прерывистым, и я чувствовала, как Сапфира замерла рядом со мной.

Когда я посмотрела на ее растерянное лицо, то улыбнулась, даже несмотря на разрывающую боль. Потому что она была здесь, рядом со мной. Она была здесь, когда я думала, что потеряла ее. Теперь, когда ее рука снова была в моей, боли больше не было.

Ее глаза были широко раскрыты, пока она слушала, как я признаюсь в своей самой большой тайне. Наблюдая за ней, я испытывала к ней такую любовь, что это было неописуемо.

— Ты моя, — повторила я, не сводя с нее взгляда. — Моя.

Я поцеловала тыльную сторону ее руки и постаралась не сломаться при виде ее израненного и покрытого синяками лица.

— Я не понимаю, — сказала она.

Ее рука дрожала в моей. Я крепче прижалась к ней.

— Я родила тебя, когда мне было двенадцать.

Сапфира ахнула. Я почувствовала, как у нее на запястье забился пульс, и увидела, как заблестели ее глаза. Она моргнула, пытаясь принять все то, что я сказала. Я прочистила горло, слезы текли по моим щекам.

— Они забрали тебя у меня. Они отняли тебя против моей воли и не давали с тобой видеться.

Я наклонилась и поцеловала ее в лоб.

— Но я боролась за то, чтобы увидеть тебя. Я сделала все, что могла, чтобы сделать это.

— Ты... — прошептала она. — Ты моя сестра. Ты сказала мне, что моя сестра…

— У меня не было выбора. Они не позволили мне сказать правду. Не хотели, чтобы мы слишком привязывались друг к другу. — Я невесело рассмеялась. — Это не сработало. С той минуты, как ты родилась, ты была всей моей душой.

Нижняя губа Сапфиры задрожала, когда она посмотрела на меня. Она всматривалась в мое лицо, как будто видела впервые.

— Я тоже хотела быть с тобой, — тихо сказала она и придвинулась ко мне. — Я все время звала тебя, но они говорили, что ты не придешь ко мне, если я не сделаю так, как они прикажут. Я... Я хотела быть с тобой. Со своей сестрой.

— Ты хотела? — недоверчиво спросила я.

Она слегка улыбнулась.

— Мои любимые моменты были тогда, когда ты приходила. Я считала дни между ними, гадая, где ты.

Она опустила глаза, затем, нервно посмотрев на меня, сказала:

— Я... Я всегда хотела иметь мать.

Ее слова разбили мне сердце. Мои глаза закрылись.

— Фиби? — настойчиво спросила она, и я улыбнулась.

Улыбнулась сквозь боль и слезы.

— Я тоже всегда хотела быть с тобой.

Я открыла глаза и увидела, что Сапфира смотрит на меня с любовью. Потом она посмотрела на тело Марты на полу, и печаль быстро овладела ею. Она сломалась. Моя дочь сломалась, и впервые в жизни я была рядом, чтобы утешить ее... Была здесь ради нее…

Обняв свою дочь, я прижала ее к груди. Она приняла мое утешение, и мое сердце воспарило. Я раскачивала ее вперед-назад, целуя в макушку. Я держала ее в своих объятиях в этом аду, представляя, что нахожусь у реки в раю, умиротворенная и счастливая.

Сапфира плакала. И я плакала вместе с ней, обнимая ее.

— Ш-ш-ш, — успокаивала, слыша ее прерывистое дыхание.

Она разваливалась на части в моих объятиях несколько минут, пока ее дыхание не успокоилось, и она медленно не пришла в себя. Воспользовавшись молчанием, я сказала:

— Я не знала, что ты здесь.

Сапфира напряглась.

— Пророк, или тот, кого мы все считали пророком, сказал мне, что спас тебя. Я думала, ты в безопасности.

— Меня отдали Мейстеру, — сказала она, и я почувствовала, как укореняется чувство вины. — Я... Я не помню многого из этого до тех пор, пока... до тех пор, пока несколько недель назад он не привел меня сюда.

Она икнула.

— Он хотел меня... он использовал меня, как свою. Он сказал, что хочет видеть меня своей белой принцессой.

Ее слова вызвали укол боли в животе. Сапфира подняла голову.

— Не могу в это поверить.

Покраснев, с робким взглядом, она провела пальцем по моему лбу, по щеке и губам.

— Моя мама, — сказала она, и это пронзило мое сердце. — Ты моя мама...

Она рассмеялась, потом ее лоб наморщился, и она заплакала.

— И ты спасла меня от него, — сказала она. — Ты заняла мое место. И он... он…

— Всегда, — пообещала я и положила ее голову себе на плечо.

— Почему жизнь такая? — тихо спросила она.

Она посмотрела на меня, и я встретилась с ней взглядом.

— Такая… болезненная. Такая печальная.

Неконтролируемая грусть закралась внутри меня от той жизни, которую она вела. От того, что она лишь выживала.

— Это не так, — сказала я и увидела, как на ее лице расцвело удивление. — Там, снаружи, можно найти счастье.

— Правда? — спросила она.

— Я его ощущала... В течение короткого, драгоценного времени я жила этим.

Ее брови поднялись.

— И на что это похоже?

— Это прекрасное чувство, если только впустить свет. Если ты будешь встречать восход солнца.

Я улыбнулась про себя.

— Снаружи есть один мужчина, который заставил меня поверить в то, что я считала навсегда утраченным.

— Во что?

— В любовь, — ответила я и взглянула на дочь. — Любовь к тебе, любовь к сестре, кстати, у тебя есть тетя. Лила. И у тебя есть кузина Грейс, которую ты полюбишь.

— Правда? — с удивлением спросила она.

Я кивнула.

— А еще есть АК. Мужчина, который показал мне, что на самом деле значит добро. Показал любовь без всяких условий. Мужчина, которого я оставила, так как больше не могла причинять ему боль. Он тоже слишком много страдал в этой жизни. — И тут мое сердце