что ни хрена не видел. Фиби, моя чертова Рыжая, умирала вместе со своей дочерью. Гребаное сердце было разбито и истекало кровью.

К нам подъехал Райдер. Наш фургон появился секундой позже, Слэш за рулем. Грейс стояла в передней части салона, положив маленькие ручки на стекло, и пыталась разглядеть Фиби и Сапфиру.

— Нужно отнести ее в фургон, — сказал Райдер.

Я поднял Сапфиру на руки.

Фиби потянулась вперед, пытаясь забрать ее у меня, с каждой секундой теряя свою дочь.

— Залезай в фургон, Рыжая, — приказал я, стараясь действовать быстро.

Фиби, спотыкаясь, поднялась на ноги. Я положил Сапфиру на пол, а Райдер принялся за работу. Он разрезал ее платье, и я наблюдал, как он провел рукой по своему лицу, осматривая рану.

Дело было плохо. Чертовски плохо.

Я понял это по его реакции.

— Сделаю, что смогу, — сказал он и принялся за работу.

Я посадил Фиби рядом с Сапфирой. Она упала на колени, держа дочь за руку и раскачиваясь взад-вперед.

Рыжая, бл*дь, съезжала с катушек.

Я обернулся и увидел, что мои братья садятся на байки. Потом я заметил Малыша Эша, который стоял в одиночестве и смотрел на свои гребаные руки. Я подбежал к нему.

— Малыш Эш, — сказал я, и он поднял глаза.

Парнишка даже не заметил суматохи, слишком занятый, черт возьми, тем, что впервые убил человека.

— Ты в порядке?

Он просто кивнул.

— Мне нужно, чтобы ты отвез мой байк обратно в Остин.

Эш снова кивнул.

— Малыш Эш? — за его спиной появился Флейм.

Парень посмотрел на старшего брата и сглотнул.

— Мы сделаем это, — сказал Флейм, обращаясь ко мне, а затем чертовски неловко положил руку на плечо брата и сжал его.

Я видел, как гребаные слезы навернулись на глаза Эша от того, что Флейм прикасался к нему.

Флейм, бл*дь, прикасался к нему.

Я отдал ключи Флейму, повернулся и побежал к фургону, захлопнул дверцы и сел рядом с Фиби. Я притянул свою сучку к себе, пока Райдер латал Сапфиру.

Когда мы выехали, Фиби посмотрела на меня, ее безжизненная дочь лежала на полу перед ней, и мне, бл*дь, не понравилось то, что я увидел в ее глазах. Фиби была мертва. Ее глаза были чертовски мертвыми. Слезы прекратились, она онемела, но крепко держала дочь за руку.

А я держался за нее.

Я просто держался, черт возьми.

***

Фиби

— Нет, — закричал голос рядом со мной.

Я моргнула и услышала два выстрела. Обернувшись, я увидела Сапфиру, выскочившую передо мной. Я была в замешательстве. Не поняла, что произошло... пока она не упала... Я опустилась рядом с ней, а потом увидела это. Увидела кровь, льющуюся из ее живота. Увидела, как ее карие глаза смотрят на меня, молча умоляя спасти ее.

— Сапфира.

Ее глаза начали закрываться. Паника охватила меня, а кровь не останавливалась. Я притянула ее к себе, пытаясь привести в чувства.

— Сапфира! — закричала я, понимая, что она не очнется.

Я поднесла руки к ее лицу. Ей становилось холодно... она замерзала…

АК вынес меня из фургона. Пока остальные несли Сапфиру, я не отпускала ее руку. Не могла. Она нуждалась во мне.

— Я ее мать, — сказала я, когда мы вошли в клуб.

Моя рука выпала из ее, когда АК отдернул ее.

— Я ее мать, — тупо повторила я.

— Отпусти ее, Рыжая. Райдер должен вытащить чертову пулю из ее живота.

Каин и несколько мужчин отнесли ее в комнату. Я позволила АК отвести меня туда же и подождать в дверях. Но, когда я увидела, как ее рука упала на край кровати, как жизнь вытекла из ее вен, когда увидела, как ее лицо побледнело, и, что Каин все пытается спасти мою девочку, но безуспешно, я знала, что уже слишком поздно.

Ее больше нет. Я чувствовала это внутри себя. Моя дочь... умерла. Я не спасла ее. Когда пришло время, я потерпела неудачу... Я пыталась, но, как всегда, не смогла ее спасти... когда это было важнее всего…

Я потерпела неудачу…

Я теряла ее, когда только получила обратно. Когда она только что назвала меня «мама». Когда у нас был шанс на лучшую жизнь.

Мои ноги попятились.

— АК, мне нужна твоя помощь, — сказал Каин, стоя рядом с Сапфирой.

АК пронесся мимо меня. А я продолжала пятиться. Я увидела, как АК берет пакет и втыкает иглу ей в руку. Зелье. Они давали ей зелье. Она никогда не вернется. Им нужно было зелье, чтобы избавить ее от боли.

Она никогда не вернется ко мне. Чтобы быть в моих объятиях. Чтобы быть в моем сердце.

Я подошла к двери, желая побыть в одиночестве, подальше от крови, боли и очевидности моей неудачи, и толкнула ее. Пошатываясь, я вошла в комнату, и оперлась на столешницу. Я не знала, куда идти. Не знала, что делать. Мне нужно было, чтобы боль в моем сердце пропала. Нужно было, чтобы образ Сапфиры, истекающей кровью у меня на руках, исчез навсегда.

Вдруг я что-то опрокинула со стола. Я посмотрела вниз. Пузырек с таблетками.

Таблетки.

Я знала, что таблетки снимают боль. Я прогнала влагу из глаз и огляделась. На противоположной столешнице стояла бутылка алкоголя.

Это тоже снимало боль.

Взяв пузырек и пытаясь что-то разглядеть сквозь слезы, я сняла крышку и схватила пригоршню таблеток. Я проглотила одну, сделала глоток, а затем повторила действие. Я делала это снова и снова, пока боль не начала исчезать. Пока мои глаза не закрылись, и я не проснулась в знакомом лесу.

Вытерев слезы, я наслаждалась красотой ярко-зеленых деревьев. Трава была мягкой под моими босыми ногами. Мои руки были чисты от синяков и... от боли.

— Мама?

Я закрыла глаза от идеальности звучания мягкого голоса. Мама.

— Мама, ты здесь.

В ее голосе не было ни боли, ни страха. В нем слышалось только... счастье.

Открыв глаза, я посмотрела на реку. Сапфира сидела на траве. Она была одета в белое, ее длинные светлые волосы мягкими волнами падали на спину. И она улыбалась.

— Сапфира, — сказала я и подбежала к ней.

Я опустилась рядом и обняла ее. Это было так идеально, как и всегда должно было быть.

— Теперь ты спокойна?

Я поцеловала ее в лоб.

— Теперь, когда ты