Во время перерыва я боялся, что она захочет пойти в туалет, но она об этом не попросила.

– Вам понравилось шоу? – спросила она. – По-моему, мило.

– Замечательно. Спасибо, что пригласили меня.

– Не благодарите, спектакль еще не кончился.

Когда занавес упал, мне удалось без помех довести ее обратно до лимузина. Водитель выскочил и открыл перед нами дверь. Мне нравилось ехать в роскошном автомобиле. Я чувствовал себя очень богатым. Шофер отвез нас в «Русскую чайную», и по дороге туда я снова поблагодарил миссис Кудлип за то, что она взяла меня посмотреть «Уилла Роджерса», и добавил:

– Я так рад, что Генри попросил меня заменить его. Он ужасно расстроился, что забыл о лекции.

– Генри отличный друг, – сказала миссис Кудлип. – Он больше чем друг. На прошлой неделе он просил меня выйти за него замуж.

– В самом деле? – спросил я. – Я не знал.

– Он сказал: «Мне пришло время жениться». Но я притворилась, что не слышу его. Я не готова выходить замуж. Я люблю слишком многих мужчин… Мой друг Ареш присоединится к нам за обедом. Давным-давно он был иранским дипломатом. Теперь в ссылке. Он – милый джентльмен. Мне нравится обедать с мужчинами. Они гораздо интереснее женщин.

В «Русской чайной» нас встретил темноволосый метрдотель:

– Миссис Кудлип, видеть вас – всегда удовольствие. Ваш столик готов.

Он повел нас к столику, ресторан был переполнен и красиво украшен самоварами и лампами. Скатерти были розовыми.

Персонал, застыв в уважительных позах, следил за нашим медленным продвижением. Миссис Кудлип смело шаркала вперед, счастливо улыбаясь, сжимая мою руку, ее клубнично – белокурый парик плыл впереди, словно нос корабля. Многие из обедавших провожали нас глазами: миссис Кудлип была столпом общества, вызывавшим почтение, но люди также глазели на нее из-за отвратительной фигуры.

Ареш ожидал нас в кабинке. Это был низенький человек с очаровательным седым венчиком вокруг яйцеобразной лысой головы. Его глаза под тяжелыми веками были красивы. Он был в безупречном черном пиджаке, его маленькие пальцы были наманикюрены.

– Вивиан, – пропел он, снял руку миссис Кудлип с моей и проводил ее на банкетку, а метрдотель с помощью официанта накрыл нам стол.

– Я хочу выпить, – сказала моя подопечная. – Шампанского.

– Сию минуту, миссис Кудлип. – Метрдотель жестко кивнул официанту, который помчался выполнять приказание. – Все, что пожелаете, миссис Кудлип.

Метрдотель слегка поклонился и вышел.

Вскоре мы уже выпивали, и Ареш неумеренно сыпал комплиментами в адрес миссис Кудлип:

– Так приятно находиться в вашем обществе. Вы самая красивая… самая искушенная… самая культурная… самая известная… самая популярная женщина в Нью-Йорке.

Эго и вправду было чересчур, хотя, похоже, Ареш думал, что его голос звучит искренне. Едва ли миссис Кудлип по-настоящему слушала его, потому что пила свое шампанское через трубочку, производя при этом много шума. Ей приходилось использовать соломинку из-за рака губы.

Мы начали с белужьей икры по восемьдесят пять долларов за унцию. Я смотрел, как Ареш укладывает ее на тост вместе с яйцом и луком. Он также приготовил маленькие кусочки для миссис Кудлип. Ему что-то не понравилось, и он заявил, что не доволен официантом.

– Сегодня они обслуживают не так, как надо, – сказал он.

Он пытался показать свою изощренность и светскость, но миссис Кудлип прервала его:

– Все превосходно. Я люблю «Русскую чайную». А как вам здесь, Луис?

– Икра восхитительна. – Я дипломатично обошел вопрос с официантами. Я и тут остался самим собой, но это было искренне – икра действительно была восхитительной, словно маленькие шелковые шарики соли.

После икры мы заказали обед и перешли от шампанского к белому вину. Я взял холодный борщ, бефстроганоф, а потом миссис Кудлип захотела еще икры, так что нам принесли блины с икрой. Но ей было трудно есть: у нее осталось всего несколько искривленных зубов, которые я разглядел за нижней губой, и, когда она роняла крошки на свое красное платье, Ареш вытирал ее ресторанной розовой салфеткой.

В середине обеда появился метрдотель с крошечным конвертом.

Это было послание, как сказала миссис Кудлип, от Бар – ри Барбараша – одного из ее придворных, соперника Генри. Она вслух прочла нам телефонное послание:

– «Я знаю, что вы вышли с друзьями. Сейчас же возвращайтесь домой».

Это разъярило Ареша. Он решил, что это невероятно грубо. Он предположил, что либо у Барбараша есть информаторы в «Русской чайной», либо он позвонил в дом миссис Кудлип и выведал информацию у слуг.

– Вы не должны увлекаться этим Барбарашем, – сказал Ареш. – Он очарователен, и у него прекрасные длинные ноги, но он шпионил за вами в Палм-Бич, вы знаете. У него был бинокль, и он подсматривал за тем, как вы раздеваетесь в своей комнате.

– Прекратите сейчас же, – оборвала его миссис Кудлип. – Он очень хороший друг.

Ареш приумолк, но, когда пришло время десерта и миссис Кудлип спросила его, что он хочет, он ответил:

– Голову Барри Барбараша на блюде.

– Вы очень ревнивы, – сказала она.

– Как я могу быть ревнивым?! – воскликнул Ареш. – Он так хорош собой. Так харизматичен. Такие длинные ноги. Разве я могу себя с ним сравнить?

– Что скажете, Луис? – спросила миссис Кудлип.

– Ну, желать голову этого господина на блюде в пылающем коньяке можно, только безумно ревнуя, – сказал я. Я добавил коньяк в качестве живописной детали, потому что был немного пьян.

Ареш посмотрел на меня с ненавистью, но миссис Кудлип оценила мою прямоту и сказала:

– Вы мне нравитесь.

От этого я почувствовал себя очень хорошо.

А потом в ресторан явилась компания из шести человек, три пары лет сорока. Миссис Кудлип знала их. Она помахала им и настояла, чтобы они присоединились к нам. В нашу кабинку принесли еще стульев, еще шампанского и еще икры. Ареша это задело – потому что миссис Кудлип нуждалась еще в чьей-то компании. Меня он соперником не считал, однако я посматривал на него во время еды и видел, что он постепенно теряет уверенность. Когда приглашенные приступили к шампанскому и икре, он сказал, что не слишком хорошо себя чувствует, встал и попрощался с Вивиан, надеясь уязвить ее своим внезапным уходом, но она едва ли это заметила. В его глазах застыло унижение. Он вышел из-за стола.

Мне стало стыдно за свое замечание о коньяке, так что я проводил его до дверей. После такого количества еды и выпивки мне самому нужен был глоток свежего воздуха.

– Вы сможете добраться до дому? – спросил я, когда мы стояли на тротуаре Пятьдесят седьмой улицы.

– Она не знает, какую причиняет мне боль, – сказал Ареш. – Я потерял страну. Карьеру. Личность. Все. Ей ничего не стоит помочь мне, но она даже не думает об этом. Хватит с меня.