Я заказал содовую и оглядел ресторан. «Мортимер» оказался на редкость обыкновенным и уродливо отделанным, но, очевидно, этим он приманивал богатых клиентов с Верхнего Истсайда. Они могли притворяться, что едят обыкновенную еду, хотя Генри рассказывал мне, что это уродливое местечко известно именно своей эксклюзивностью. Чтобы заказать столик, нужно было лично знать его владельца – и в этом, очевидно, также состояла его привлекательность.

Вскоре прибыла Вивиан в сопровождении высокого тощего мужчины с агатово-черными волосами, желтой кожей и диким взглядом. Все дамы с Верхнего Истсайда смолк – ли при ее появлении, а метрдотель, Генри, Ареш и я рванулись к ней и вертелись вокруг до тех пор, пока не получили столик и не уселись.

Меня усадили рядом с миссис Кудлип, и во время перемены блюд джентльмен с темными волосами, антиквар из Филадельфии по имени Филип, и я по очереди вытирали ее платье салфеткой.

Разговор был бессодержательный, его поддерживали по большей части Филип и Генри. В конце концов он перешел в обсуждение «Бонни и Клайда». Филип сильно пил – в этом была причина его дикого взгляда и желтой кожи. Он сказал, что Бонни была настоящей карлицей и что фильм приукрасил ее.

– Некоторые карлики красивы, – сказал Генри.

Заговорили о карликах. Филип сказал, что Александр Поуп был карликом, а Ареш, который по большей части молчал, вспомнил Тулуз-Лотрека. Я возразил:

– Лотрек не был карликом, он был маленького роста из-за болезни костей.

– В самом деле? – заинтересовался Филип.

– О да. И ненавидел себя за это. Что видно из его полотен: его предметы всегда гротескны. Он восхищался гротеском. – Я читал о Лотреке и чувствовал себя человеком осведомленным, но Генри сердито поднял на меня бровь. Я незамедлительно осознал, что не должен говорить о гротеске, когда Вивиан сидит рядом, но я совершенно выпустил ее из головы.

– Все, что вы говорите о Лотреке, очень интересно, – продолжал Филип.

Однако, прежде чем я увяз в разговоре еще глубже, Генри сказал:

– Тихий ангел пролетел.

– Что за тихий ангел? – спросил Филип.

– Так говорят, когда в разговоре наступает пауза. А еще я вспоминаю в таких случаях стих из «Красных башмачков»: «Жизнь несется мимо, время несется мимо, но красные башмачки будут танцевать вечно».

– В разговоре не было паузы, – удивился Филип.

– На мне красные башмачки, – сказала Вивиан.

– Ну конечно, – поддержал ее Генри, и с карликами было покончено. Филип начал рассказывать об исследовании космоса и о том, как астронавты страдают от радиации: это отражается на яичках и они не могут иметь детей, на что Генри сказал, что Генри Джеймс подпалил свои яички, и Вивиан все это страшно понравилось. Ареш снова надул губы, а я просидел молчком до конца обеда.

Когда с едой было покончено, я поблагодарил Вивиан, и она сказала, что мне следует как-нибудь приехать в Филадельфию познакомиться с ее внучкой. Я был на седьмом небе, потому что по-настоящему почувствовал себя молодым джентльменом.

На улице мы распрощались. Филип и Вивиан уселись в лимузин, Ареш взял такси, и, как только мы с Генри остались одни, он сказал:

– Не могу поверить, что ты такой идиот.

– Почему?

– Так грубо говорил об увлеченности гротеском.

– Я не подумал, что она может оскорбиться.

– У тебя нет никакого такта, никакой чувствительности. Ты все время норовишь выставиться.

Тут что-то произошло неконтролируемое. По-видимому, долгие месяцы критики наконец достали меня, и я впал в истерику.

– Прочему вы всегда принижаете меня? – закричал я прилюдно, прямо перед фасадом «Мортимера». – Почему вы всегда хотите, чтобы я чувствовал себя тупицей? – И я начал плакать. Я не мог взглянуть на Генри. Оставалось только убежать от него.

В тот вечер я пошел сразу на два фильма и вернулся домой поздно. Генри лежал в постели, и я на цыпочках пробрался в свою комнату.

– Послушай, – позвал он. – Мне жаль, что я напустился на тебя. Нельзя быть таким чувствительным. Приношу свои извинения. Давай просто заметем всю эту дрянь под ковер. Там и так полно грязи, потерянной мелочи, там есть, может быть, даже старая маска для сна, чего там только нет.

– Согласен, все под ковер, – сказал я и начал раздеваться. Я испытал громадное облегчение оттого, что Генри не сердится на меня за то, что я разозлился, а потом еще и расплакался.

На следующей неделе позвонил Отто Беллман с Вирджинией, дублировавшей его на линии, и попросил Генри быть его шафером. Когда это случилось, я готовил на кухне обед.

Свадьба должна была состояться в предстоящие выходные. Они ждали до последней минуты, чтобы Генри не смог отказаться. Но он сделал определенные оговорки. Он потребовал, чтобы использовали Библию короля Якова, чего изначально не предполагалось. Вирджиния хотела Американскую исправленную, но пришлось уступить. Кроме того, Генри настоял, чтобы новобрачный был подобающе одет. Отто хмыкнул, что уже это слышал, но Вирджиния заверила Генри, что ему купят пиджак.

– Мне пришлось это сделать, – сказал Генри. – Я не мог сказать «нет», когда Вирджиния была у телефона. Но они поклянутся на Библии, а это самое важное. Они испугались, что в противном случае я не приду. – Затем Генри перешел на акцент У.К. Филдса и похвастался: – Они боятся, что я оставлю их без единого пенни. – Он задумался о своей истинной финансовой ценности и добавил: – Хотелось бы оставить кому-нибудь мои долги. Лучше всего было бы их оставить Беллману. Пожалуй, я сообщу его имя в налоговую службу в качестве свадебно – го подарка.

– Как вы думаете, почему ему так важно, чтобы вы были его шафером?

– Ты знаешь оперу «Золото Рейна»?

– Нет, – ответил я, но Генри не стал разносить меня в пух и прах.

– Это история Альбериха и его карлика, которого держали взаперти. В один прекрасный день карлик вырвался, а вернувшись, заявил Альбериху: «Ты не сказал мне, что на свете есть женщины!» И Альберих расстроился, потому что хотел, чтобы карлик принадлежал только ему. Беллман похож на Альбериха, а я – карлик. Он хочет обладать мною целиком и полностью. Он был очень ревнивым, когда жил здесь, не любил, когда я выходил в свет, вечно ходил за мной по пятам. Я очаровал его… Ты знаешь, у колдунов есть сила очаровывать. Похоже, у меня есть такая сила. Я горжусь ею. Конечно, ни к чему хорошему это не приводит. У колдунов нет денег, но зато есть другие преимущества… А теперь мне нужно лечь и подумать о безнадежной и сложной жизни и собраться с силами, чтобы приготовить спагетти.

Всю неделю в квартире раздавались звонки насчет свадьбы. Я спросил Генри, нельзя ли и мне пойти, но это было мероприятие для узкого круга. Только семья, несколько подруг невесты и шафер. Даже Генри не должен был никого приводить, но он пригрозил, что тогда вообще не придет, так что ему позволили привезти Лагерфельд.