— Зато избавитесь от излишних хлопот: режим никто не будет нарушать, — с улыбкой намекнул Савелий на их постоянные стычки.

— Ах, оставьте, — кокетливо сказала женщина. — Неужели вы не поняли, что мои придирки были из-за того, что мне хотелось почаще видеть вас? Так что не держите на меня зла. На самом деле я совсем не такая, как многие думают обо мне на работе.

— Я знаю, — серьезно сказал он. — Спасибо вам, Машенька, за ваше внимание. — Он подошел к ней, взял ее руку и поцеловал.

— Ну что вы, право, — совсем засмущалась она. — Будьте готовы к одиннадцати. Обычно мы выписываем в двенадцать, но вам… — Она улыбнулась. — Не болейте и не давайте больше себя подстрелить. — Спасибо, Марья Филипповна! — Счастья вам, Савушка! — Она повернулась и пошла к выходу, но остановилась и с улыбкой заметила: — А Машенька мне больше нравится…

Ее ласковое «Савушка» заставило его вздрогнуть: голос был настолько похож на голос Варюши, что защемило сердце. Хорошо, что сестра сразу ушла и ему не пришлось скрывать нахлынувшие чувства. Варя, Варечка, что же ты наделала?! Зачем ты наложила на себя руки? Да, конечно, можно понять твое состояние после такого зверского надругательства над твоей душой, над твоим прекрасным телом. Но все-таки… Никак не мог примириться Савелий с ее самоубийством. Не мог!

Неожиданно в памяти возник образ Наташи. Эта милая, нежная девушка, совершенно случайно вошедшая в его жизнь, любила его всей душой, всем сердцем. Он же не мог пойти на близость с ней, понимая, что относится к ней не так, как бы ей этого хотелось, и это его сильно мучило. В сложившейся ситуации Савелий считал, что не имеет на это права. Он чувствовал, что Наташа не понимает его сдержанности, но молчаливо мирится с ней, словно догадываясь, что суета и торопливость только все испортят.

Она знала, что не противна ему. Он был необычайно нежен с ней, когда изредка, словно забывшись, ласкал ее волосы своими натруженными руками. Наташа удивлялась его нежности и в первое время даже с опаской принимала ласки, боясь, что его руки могут поранить или окарябать ее кожу, но потом ей настолько понравилось, что она даже стала скучать по этим шершавым рукам.

Из-за сложной пропускной системы, заведенной генералом Богомоловым, Наташа могла посещать Савелия только четыре раза в неделю. Каждый раз она с таким нетерпением ожидала очередного свидания, что прямо с порога бросалась к кровати и прижималась щекой к его руке. Эта нежность стесняла Савелия, и он лежал не шевелясь, словно боясь спугнуть ее. Девичья мудрость приносила свои плоды, и вскоре он уже более спокойно принимал ласки Наташи, которые становились все более нежными и настойчивыми. Она не торопилась, стараясь завоевывать его постепенно. Ее руки гладили его лицо, потом как бы нечаянно прикасались к его волосам, затем дружеский поцелуй на прощанье — в лоб, в щеку, наконец, легкое прикосновение к его губам. Это случилось три дня назад: прощаясь, она наклонилась над Савелием, который привычно подставил свою щеку, но вдруг быстро прикоснулась к его губам и сразу же отпрянула, словно это произошло случайно. Взглянув в его глаза, Наташа вдруг увидела в них те же тревогу и ожидание, что были, когда они впервые поцеловались у нее дома. Тогда она с ужасом подумала, что, вероятно, у него кто-то есть, и страшно переживала по этому поводу.

Она старалась не задавать ему вопросов, которые терзали ее душу, особенно по ночам. По крупицам она ловила сведения о его прошлом, очень хитро и тонко используя для этого Андрея Воронова, и ревниво относилась к тому, что он знал о Савелии с самого детства. Как бы ей хотелось быть с ним всегда и никогда не расставаться! Как же она благодарит судьбу за то, что она свела их в тот день, когда она, подменив подругу, отправилась продавать «хот-доги».

Ей казалось, что сам Бог спланировал их встречу. И теперь она никому не отдаст его! Никому! Надо же такому случиться, что ее родной дядя знает о нем больше, чем она. И как ей не пришло в голову рассказать ему о Савелии тогда, когда он потерял память? Насколько бы все проще было для Савелия! Может быть, тогда в их отношениях было бы больше тепла и нежности, чем сейчас. Хотя она не должна гневить Бога, потому что и сейчас ощущает себя на седьмом небе от счастья. Этот легкий, словно дуновение ветерка, поцелуй был для нее намного важнее поцелуев в то время, когда он ничего о себе не помнил. От этого поцелуя, как бы украденного, кружилась голова. И в этот раз в его глазах кроме тревоги и страдания она уловила нечто такое, что не могла сейчас выразить.

В тот день Наташа летела домой, не чувствуя под собой ног. Она даже и не представляла, что с ней может такое произойти. Двое первых парней в ее жизни сейчас казались ей настолько смешными, нелепыми, будто это происходило вовсе не с ней, а с кем-то другим. Она ложилась в кровать с мыслями о Савелии и, не успев раскрыть утром глаза, снова думала о нем. Наташа даже и представить себе не могла, что ранее не знала этого человека по имени Савелий. Да она всю жизнь знала о нем, мечтала о нем, росла вместе с ним. Иначе и быть не могло! Она пропускала через свое сердце и душу его боли, страдания, ощущала его раны, полученные на войне и в мирное время. Ей хотелось быть всегда рядом, прикрыть его своим телом, чтобы защитить от врагов. Сколько же ему пришлось пройти, испытать в жизни! Боже, разве справедливо столько взваливать на одного человека?

Теперь, когда они наконец встретились, она сделает все, чтобы защитить его от злых сил, до конца отдаст ему свою любовь, все свои чувства, не востребованные до сих пор. Милый, родной человек! Как же она благодарна Богу за то, что он соединил их души! Они теперь никогда не расстанутся. Никогда! Но что там говорил Воронов? На что он намекал, когда говорил, что Савелий готов действовать? Неужели ему снова предстоит какое-то испытание? Не допусти, Господи! Как же ей заснуть, не узнав ничего об этом? Воронов ловко ушел от ответа и постарался оттянуть все до завтрашнего дня. Что же ей делать? К кому обратиться? Богомолову звонить неудобно, да и вряд ли он захочет с ней говорить на эту тему. Господи, есть же Порфирий Сергеевич! И как она сразу о нем не подумала! Вот кто может ей помочь. Он очень любит Савелия, а значит, наверняка знает о его планах.

Но с чего начать разговор? Не может же она ни с того ни с сего позвонить и спросить: не знает ли уважаемый Порфирий Сергеевич о том, что собирается делать его бывший ученик? Глупее ничего не придумаешь. А может быть, начать с того, что Савелий завтра выходит из больницы? А затем взять и пригласить его на дачу к дяде! А что, отличная мысль! Вряд ли Александр Васильевич будет ошарашен визитом нежданного гостя. А Зинаида Сергеевна просто душка и любит гостей, она, как говорится, хозяйка от Бога. Какие вкусности всегда готовит! Пальчики оближешь. Надо будет, кстати, поучиться у нее секретам всяких там пирожков. Наверняка Савушка любит пирожки.

Наташа взглянула на часы и поморщилась: одиннадцатый час. Не поздно ли звонить? Но желание было столь сильным, что она решительно взяла трубку и быстро, как будто боясь передумать, набрала номер Говорова. Ответил пожилой женский голос.

— Добрый вечер! Извините за столь поздний звонок. Я не могла бы переговорить с Порфирием Сергеевичем? — Наташа очень волновалась и забыла представиться.