Контраст разительный. Но предыдущий тоннель, скорее, служил просто как переход от лифтовых доков, здесь же располагался один из лабораторных комплексов. И пахло иначе: лекарствами, едкими химикатами.

Помимо воли в Игоре проснулось любопытство – чем же занимаются здесь ученые «Дженетик»? Но, к сожалению, присмотреться внимательнее не получалось, бойцы тащили его без остановок. Заметил лишь нечто напоминающее генетическую лабораторию. Но для чего? Разработки модов? Вирусов?..

Дальше, судя по обилию пистолетов, иглометов и прочих смертоносных игрушек на столах, располагался отдел вооружений. В банках плавали зародыши имплантатов, непонятные органы. Парочка ребят в белых халатах и тканевых масках тестировали странного вида пушку: с длинным металлическим дулом, составленным из десятков стержней, хитиновым ложем. Один склонился над панелью, другой с трудом удерживал массивную штуковину, целился в манекен, прикрытый плитой брони. Дождался кивка товарища, и нажал на курок.

Посыпались электрические искры, воздух пошел рябью, и болванку буквально раскрошило на мелкие куски, вспухло плотное облако пыли. Оба экспериментатора засуетились, бросились изучать показания. Тот, что стрелял, сорвал повязку и широко ухмыльнулся, показал большой палец.

Следующее помещение оказалось скучным: на столах стояли лишь несколько пузатых баллонов, в углу располагался шкаф-вытяжка и стандартный анализатор атмосферы. Но пленник успел заметить красноречивый значок «Взрывоопасно» и надпись «Пробы метана».

Дальше вновь пошли генетические лаборатории: со шкафами забитыми разноцветными пробирками, с массивными микроскопами и бочками биоров. А потом – опять склад с баллонами. Но на этот раз на стенках красовались значки биологической опасности, сложные названия. Парочка казались знакомыми, вроде мощные нейротоксины.

Периферийное зрение уловило что-то странное слева. Бывший агент чуть сместил голову и уставился в огромное, от пола до потолка окно, с видом на переплетение корней, стены пещеры, теряющиеся в багровом тумане и полумраке. Где-то вдалеке парила стая крылатых существ, до жути напоминающих птеродактилей. Над огромными цветами роились крупные насекомые, а внизу текли огненные реки.

Интересно, персонал тоже вырастили и клонировали? Или просто контрактники с промытыми мозгами? Получил перевод на счет, и в новую жизнь с новыми воспоминаниями.

Правда, искусственная память, как и навеянная амнезия вроде бы строго запрещена и опасна. Но тут в любом случае слишком много запрещенного. И невероятного.

Окно осталось позади, показалась очередная технологическая ниша: кабели, фильтры, шланги. Одна особо толстая труба расположена отдельно. А сбоку на пульте стрелка и подпись «Осторожно, высокое давление! Жидкий кислород. Доступ только работникам техподдержки»…

Длинный коридор, в конце концов, повернул направо, снова убежал вдаль. Но здесь спецназовцам пришлось задержаться, так как дорогу перегородила массивная тележка, груженная с верхом пластиковыми мешками. Двое рабочих в серых комбинезонах с усилием подвели платформу к большому круглому люку в стене. Один прошел идентификацию и открыл створки, другой принялся торопливо бросать пакеты во мрак. Внизу раздавались мокрые удары, чавканье и хлюпанье, иногда звякало стекло, одуряющее воняло гнилью.

Едва тележку разгрузили примерно наполовину, на тонком экране возникла надпись: «Мусоросборник полон. Ждите, идет процесс сброса». Проем отгородила прозрачная мембрана, пол под ногами дрогнул, и черноту резервуара изгнало алое сияние – открылась наружная дверь. За это время рабочие успели развернуть платформу, один махнул рукой и неприветливо проворчал:

– Быстрее!

– Не прошло и полугода, – не остался в долгу Баюн.

Отряд кое-как протиснулся у стеночки, опять потянулись лаборатории…

По-настоящему жутко стало в тот момент, когда за ближайшей дверью мелькнула операционная: характерные лампы, тяжелый стол, оборудование жизнеобеспечения, тумбочки, где на лотках опасно поблескивали хирургические инструменты.

Пара комнат оказалась пустыми. В третьей на столе лежало тело анимода. С раскрытой грудной клеткой и животом, влажными внутренностями. Тройка врачей деловито потрошили: ставили распорки, резали, осматривали органы и подробно описывали увиденное. Еще пара наблюдали, явно делали записи в виртуальных журналах даже не замечая, что стоят в луже подсыхающей крови.

– Бракованный, – прокомментировал Ящер.

– Угу, – откликнулся Баюн. – Говорят, на третьем заводе сбой произошел, у партии отклонения.

– Зачастили аварии. Ну, хоть в пределах нормы? Оставят? Или на переработку?

– Ну, видишь же, исследуют. Потом ясно станет.

– Стоп, ребята, по ходу нам сюда. Четвертая биологическая.

Командир указал на нечто скрытое от взора Игоря, группа замедлилась и начала переглядываться. За следующей дверью виднелась еще одна операционная – пустой стол, мертвые приборы. Но несколько врачей деловито натягивали перчатки и маски, трое лаборантов раскладывали инструменты, включали оборудование.

Миловидная блондинка-медсестра заметила застывших в нерешительности бойцов, мазнула ладонью по сенсору. И едва дверь убежала в сторону, строго отчитала:

– Где вас носит? Господин Накамура уже в комплексе, ждет вызова. Это пациент? Заносите.

В ответ спецназовцы лишь пожали плечами и вошли в комнату. Подняли и небрежно кинули пленника на холодный стол, рассредоточились по углам, чтобы и не мешать, и охранять. Впрочем, винтовки так и остались в чехлах за спинами. Использовать их в закрытом помещении неудобно и опасно, полагались на пистолеты.

Медсестра же взяла с тумбочки лазерный скальпель, подошла к Миронову. Поколебалась и посмотрела на анимодов.

– Парализован, – отрапортовал Угорь. – Нейротоксин Вдовы.

Девушка кивнула и быстрым движением пережгла паутину на запястьях Миронова. Устроила удобнее, подрегулировала стол так, чтобы пленник принял полулежащее положение. Один из врачей, стройный мускулистый великан с холодными голубыми глазами, взял кровь из вены и отдал лаборантам.

– На анализ.

– Будем оперировать? – с надеждой спросил другой, худощавый и нескладный, темноглазый. – Любопытный экземпляр. Говорите, раньше был истоком? Но посмотрите на когти. Пигментация радужки меняется, и мышечная структура явно претерпела метаморфозы. Уникальный случай. Жаль, степень секретности не позволяет публикации работ. Здесь Нобелевская премия.

– Умерьте пыл, дорогой коллега, – издал смешок первый. – Наша работа такова, что у каждого давным-давно должно быть минимум по десятку номинаций. И порезать успеете, но сначала пассивные исследования. Пациент один, должен прожить подольше.

– Жаль… чертовски жаль. А когда приступим?

– Как только господин Накамура даст добро.

Потеряв немедленный интерес к пленнику, врачи разошлись по комнате, принялись готовить оборудование: микроскопы, ДНК-анализаторы. Беглый законник тихо выдохнул. Вот было б весело, если б сразу начали препарировать. Судя по нездоровому интересу, могли. Менгеле хреновы!