У лукоморья дуб зелёный;

Златая цепь на дубе том:

И днём и ночью кот учёный

Всё ходит по цепи кругом…

Изрядно поредевшая толпа зрителей, как по команде, встрепенулась, оживилась, по–видимому услышав наконец хорошо знакомые и любимые строки. Кто–то отчаянно захлопал в ладоши.

Хорида удивлённо вскинула брови и подозрительно спросила:

— А это ещё что?

— Вообще–то, Пушкин, «Руслан и Людмила», — удивлённо ответила я.

Как можно забыть такую поэму? Это же известная каждому с пелёнок вещь!

— Девочки, время! — напомнил ведущий, косясь на секундомер.

Хорида также прочитала что–то из Пушкина, но не из сказки, а четверостишие из обычного стихотворения. Толпа разочарованно зароптала, кто–то из слушателей недовольно свистнул.

На лету ухватив настрой толпы, я не задумываясь прочла:

Белка там живёт ручная,

Да затейница какая!

Белка песенки поёт

Да орешки всё грызёт,

А орешки не простые,

Всё скорлупки золотые,

Ядра — чистый изумруд;

Слуги белку стерегут…

Я намеренно процитировала больше, чем требовалось, с растущим интересом наблюдая за тем, как на глазах вытягивается лицо соперницы. Счастливые зрители декламировали стихи вместе со мной и недовольно зашумели, когда я решила, что пора и честь знать, и остановилась.

— А это откуда? — нервно спросила Хорида, хмуря брови и покусывая нижнюю губу.

— Опять Пушкин, «Сказка о царе Салтане», — осторожно ответила я, начиная что–то понимать, и, не сдержавшись, съязвила: — Её каждый ребёнок знает.

Хорида сжала кулаки, но ничего не сказала. Надолго задумавшись, она прочла что–то из Маяковского под нарастающий свист неудовлетворённой толпы.

— Сказки давай или детские стишки! — раздался из толпы чей–то полупьяный голос. — Хватит этой тягомотины для шибко умных!

Девушка нервно передёрнула плечами и фыркнула, на её хорошеньком личике отразилась полная растерянность. «Так вот оно что! У тебя проблема с детским репертуаром? Любопытно почему… — подумала я, заметно воспрянув духом. — Тогда я забью тебя, как мамонта!» Вот он — мой шанс, шанс сыграть на слабой струне соперницы и выбить её из колеи. Если выйдет — благодатный перевес окажется на моей стороне.

Я с благодарностью вспомнила смешную соседскую девчонку Алинку, которую частенько вечерами подбрасывала мне её мама, находящаяся в перманентном поиске достойного папы для ненаглядной дочурки и без конца устраивавшая свою личную жизнь. Как правило, ребёнок перекочёвывал в мою квартиру вместе с ворохом детских книжек и дисков с мультфильмами, которые я со временем досконально изучила, занимая ребёнка. Ну, Хорида, ты попала!

Наша Таня громко плачет:

Уронила в речку мячик.

— Тише, Танечка, не плачь:

Не утонет в речке мяч.

— Не–е–ет! — вдруг закричала в микрофон позеленевшая от злости Хорида, стараясь перекрыть восторженные крики толпы, на ура принявшей детское четверостишие.

— Это не стихи, а… фигня какая–то!

— Простите, но это Агния Барто, известная детская поэтесса, — с вызовом парировала я и обратилась к зрителям за поддержкой: — Мы все её знаем и любим, правда?

— Правда! Правда! — с готовностью отозвались люди. — Ещё давай!

— Я отказываюсь участвовать в этом фарсе! — зашипела трясущаяся от злости Хорида и демонстративно отвернулась от микрофона.

— А может, вы просто больше ничего не знаете? — едко спросила я, при этом необычайно любезно улыбаясь. — Тогда сдавайтесь.

— Да вы… да ты… да как вы смеете! — вскипела девушка, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на меня с кулаками. — Я больше знаю!!!

— Да что вы говорите… — тоном крайнего изумления пропела я и с нарочитой учтивостью жестом предложила ей подойти к микрофону: — Тогда прошу вас… Пройдёмся по творчеству для детей?

— Девушки, кончайте препираться, пожалуйста, — попытался образумить нас ведущий и, обращаясь к Хориде, строго сказал: — Я начинаю отсчёт минуты, и если вы не начнёте читать, то мне придётся засчитать вам поражение в этом туре. Раз, два, три — поехали!

И ведущий щёлкнул давно заскучавшей кнопкой секундомера. Взбешённая Хорида сжала ладонями виски, не то силясь вспомнить новое четверостишие, не то пытаясь взять себя в руки и сконцентрироваться, но молодые, плохо тренированные нервы не выдержали непосильной эмоциональной нагрузки, и вместо того, чтобы успокоиться, девушка всё больше и больше раздражалась. А стрелка секундомера бежала и бежала, неутомимо отсчитывая секунды, оставшиеся до поражения.

— Не буду продолжать! — вдруг завизжала девушка, топая ногами, окончательно выходя из себя. — Сама продолжай! Всё равно я лучшая и выиграю! Забери себе этот тур, дарю!

На её последних словах мои глаза машинально сузились, а к голове прилила кровь. Ах, даже так? Ну, это уже совсем не по–спортивному… да и с чего ты взяла, что я позволю какой–то соплячке себя унижать?! Спокойно, Алёна, спокойно.

Медленно подойдя к микрофону, я с королевским достоинством задрала подбородок вверх и, подождав, пока зрители утихнут, не спеша сказала:

— Я за честную борьбу, и подачки мне не нужны. А ещё мне на память пришли любимые строки Омара Хайяма — и как я раньше о нём не вспомнила? может, повод не представился? — и именно ими хочу завершить своё выступление, поскольку… — я повернулась к Хориде, — если я правильно поняла, «Которые тут временные? Слазь! Кончилось ваше время!» Но это Маяковский, а строчки Хайяма таковы:

Общаясь с дураком, не оберёшься срама,

Поэтому совет ты выслушай Хайяма:

Яд, мудрецом тебе предложенный, прими,

Из рук же дурака не принимай бальзама.

Толпа возликовала, приветствуя меня как победительницу.

— Дамы и господа! — торжественно провозгласил в микрофон ведущий. — В этом туре победила Алёна! По итогам двух туров счёт равный, и та из них, кто одержит победу в третьем состязании, и станет мисс Нептунша!

— Яд, говоришь? — прошипела только мне побелевшая, как накрахмаленный воротничок, Хорида, и в её глазах блеснул недобрый огонёк. — Ну–ну…

От её слов я почувствовала себя не в своей тарелке и, чтобы отогнать неприятные ощущения, повернулась к ведущему:

— Послушайте, Тимофей, когда вы, наконец, перестанете называть спутницу Нептуна Нептуншей? Вообще–то, её Салация зовут, если я что–то с мифами не напутала.

— Боюсь, народ не поймёт, кто это, — виновато улыбнулся Тимофей, пожимая плечами. — Это имя никому ничего не скажет, а с Нептуншей всё очевидно.

Я не успела продолжить дискуссию с ведущим, почувствовав, как ноги мои отрываются от пола и я начинаю тонуть в удушающих объятиях.