Сапсан спускался в яму – огромный карьер, заброшенный после землетрясения. Здесь все было заброшенное, кроме места, куда они оба идут.

Кречет не стал подходить к самому карьеру, остановился, присев в высокой траве: открытое пространство, спрятаться на голых осыпающихся склонах негде. Ничего, отсюда хорошо видно – Сапсану тоже не спрятаться.

Сапсан исчез у противоположной стены карьера. На мгновение Кречет решил, что потерял след, но в следующую секунду разглядел на склоне небольшое отверстие, метрах в десяти ниже очередного витка серпантина дороги, ведущей на дно. Словно змеиная нора. Сознание не успело понять, куда скрылся Сапсан, но память, использовавшая все ресурсы «балалайки», подсказала, что боец нырнул именно в эту пещеру.

Теперь пришло время, до пункта назначения совсем близко. Кречет открыл сейф, вынул «балалайку» из гнезда и вставил в нее второй «поплавок». Чип подключился к нейросенсорным соединениям, пронзив голову острой болью – мозг не справлялся с объемом информации, которую гнал через него «поплавок». Рука машинальными движениями нашла инъектор, рабочий конец инструмента прижат к коже, короткий укус в предплечье. Сейчас синдин уже внутри, еще пара секунд, и боль уйдет. Есть!

Перед глазами мелькнула тест-таблица. Все системы в норме, все функционирует. Как давно он не чувствовал этой свободы! Вот теперь он мог все, для него не существовало преград, которые невозможно было бы одолеть! Полная свобода – действий, помыслов, движений.

Во всяком случае, так ему казалось.

Кречет, легко скатываясь по осыпающемуся склону, побежал вниз. Спустя минуту он уже стоял перед норой, в которой исчез Сапсан. Судя по всему, это было отверстие идущей в толще породы горизонтально вентиляционной шахты. Кречет не знал, куда конкретно выводит шахта, но что тут задерживаться? Нужно спешить, Сапсан чувствует, что у него сидят на хвосте, и ждать не будет. Как ни крути, а в сегодняшней гонке у Сапсана была фора. Так что нечего ее увеличивать.

В тоннеле темно. Неважно – «балалайка» получает данные со зрительной части коры, перерабатывает их и отправляет обратно, превратив в достаточно светлую картинку. Фонари не нужны.

Пещера ветвилась, разделяясь на все новые и новые ходы. Очень сложная конфигурация, хотя, похоже, что преимущественно природная. Вода. Когда-то здесь текла подземная река, за тысячи лет прогрызшая себе дорогу сквозь твердую скалу. Если бы не Сапсан, он вряд ли нашел бы правильный путь, слишком много вариантов. Заблудиться Кречет не мог – весь маршрут до мельчайшего изменения траектории записан в чипе, «балалайка», в любом случае, выведет назад. Но возвращаться без результата он не намерен. Вернется только один из них, так уж в этот раз легли карты.

Сапсан пер вперед, будто его вела GPS-программа. Навигация работала через раз, да и толща породы над головой вряд ли пропустила бы сигнал. Но сомнений, что карта подступов к лаборатории зашита в «балалайку» Сапсана, у Кречета не было – он точно знал, куда идти, поворачивал на развилках, не задерживаясь ни на секунду.

Внезапно закололо в носу. Странное чувство. Кречет не сразу вспомнил, что это такое – активировались дыхательные фильтры. Маленькие мембранки, вживленные в носовые раковины, задерживали любую взвесь, которую считали опасной. Тут распылили какую-то дрянь. Понятно, защищаются, как могут. Странно, что снаружи нет охраны. Наверное, надеются на это распыление. Ну, надейтесь, надейтесь…

Кречет чувствовал, что цель близка. Когда он дойдет, действовать нужно быстро. Очень быстро, чтобы никто даже не успел понять, что он уже пришел. Рука хлопнула по крышке раллера – на месте. Компьютер работает, нужно лишь подключить его к сети. Кабелем. Через «балалайку» вход в сеть лаборатории надежно заблокирован. Сломать можно, но уйдет драгоценное время. Если там, внутри, сидят не дураки – а рассчитывать на это не приходилось, – нужная информация успеет десять раз исчезнуть, пока он сломает сеть. Нет, такой способ не подходил.

Кречет оглянулся. В который уже раз. Но только теперь он заметил это. И понял причину беспокойства – с тех самых пор, как он вошел в пещеру, не оставляло чувство, совсем рядом был кто-то еще. Ощущение на уровне интуиции, но в мозгу Кречета все, включая интуицию, оценивалось «балалайкой», и не доверять ощущениям повода не было – они базировались на точном математическом расчете.

Вернуться? Зачем? Ему нужно вперед. Пусть тот, кто сзади, догонит, а тогда посмотрим, кого еще сюда принесло.

Впереди послышался металлический лязг – наверное, Сапсан что-то ломал. Здесь, в вентиляции, должны стоять фильтры и какие-нибудь насосы. Потом снова сделалось тихо.

Через несколько секунд Кречет снова замер. Не из-за того, что было сзади, а в связи с изменением ситуации впереди – из-за поворота тоннеля послышались короткие всхлипы. Не узнать этот звук невозможно – «дыродел», снабженный глушителем.

Звуки боя ласкали слух. Кречет достал из рюкзака «дрель» и аккуратно передернул затвор. Мог бы и не опасаться шума, ясно же, что Сапсан все равно услышит.

У бывшего капитана ВВС КНР Цу Мин Шэня появилась масса времени, чтобы все обдумать. Жаль, что при неограниченности процесса возникли большие проблемы с субстратом – думать было совершенно не о чем.

Вокруг пустота, абсолютная тьма. Он знал, что произошло, но ничего не мог поделать. Что может сделать сознание – сложный нейрохимический процесс, от того и существующий, что непрестанно меняющийся? Он мог меняться сам, хотя и это от его желания не зависело, но изменить что-то не мог – Хэ лишил разум интерфейса, нет сигнала, ни входящего, ни исходящего. Интересно, как долго можно пребывать в таком вот трансе и при этом оставаться личностью?

Того, кому теперь досталось тело, подобные вопросы не занимали. Его вообще не интересовали никакие вопросы, он и личностью-то не был. Шэнь чувствал, что часть его постоянно отвлекается, словно не принадлежит ему самому – мозг продолжал управлять организмом, но сознание теперь не допускалось к процессу.

Все, что удалось восстановить полковнику Хэ, это набор исполнительных программ, зашитых в подсознание капитана. Программы работали постоянно, это они не давали сознанию, на базе которого работали, выйти наружу. Сознание осталось, уничтожить его нельзя, это Хэ отлично понимал. Одна беда – программы, изрядно подпорченные вмешательством Шэня в государственную «балалайку», развалились на массу плохо контачащих друг с другом фрагментов. Они больше не работали в автоматическом режиме, полковнику пришлось запустить их на постоянную работу. Программы сжирали ресурс мозга, не оставляя места хозяину. Ныне Шэнь являлся не совсем человеком, так, недоразвитый идиот, с отличными навыками пилота.

Истребитель вел себя образцово, отзывался на все команды, которые получал из «балалайки» через психопривод. Когда пришел сигнал полковника, Шэнь легко вывел «Лэйгун» на позицию, заставив его зависнуть над заданной точкой. Высота предельно максимальная для работы реструктуризатора. Ниже опускаться не стоило, чтобы не привлекать внимание шумом – шахтный двигатель за кабиной хоть и был одним из самых тихих двигателей на планете, грохоту производил все равно более чем достаточно.