поставили на деревянные катки. Хрунков привёл людей. Подтащили рейсмус к мастерской, с трудом протиснули в дверь-ворота. К вечеру разобрали до последнего винтика. На другой день промывали, протирали, ковали новые детали взамен изношенных, нарезали новые болты, гайки, втулки, точили недостающие маслёнки, заправляли фрезы, очищали от ржавчины столы. Сменили шарикоподшипники, перешили ремни.

Изготовили и собрали деревянный стенд. Установили на нём рейсмус. Опробовали вхолостую. Принесли из столярки доски. Пригласили Пастухова. Запустили под нагрузкой. Работает хорошо, доски выходят гладкими и чистыми.

— Вы меня выручили. Ведь этот станок сделает погоду в заготовительном отделении. А почему он у нас «барахлил»?

— Не барахлил, дядя Коля! — я его называл так, как называли его заключённые девушки, работавшие в столярке. — Машина требует вежливого обращения. С ней нужно разговаривать на «Вы». Так меня учил старый рабочий-токарь завода «Бромлей» в Москве Пётр Фёдорович Степанов, свыше десяти лет работавший директором завода «Серп и Молот».

Рейсмус водворили на старое место. Вся мастерская была довольна. Работа, принесшая хорошие результаты, как бы возвысила их над другими. Отношение ко мне потеплело, ледок начал таять.

На другой день вызывает к себе Дерм о.

— Что-то спешит Лермо, — говорит Медведев. — Сегодня познакомитесь с оригинальным человеком. Не юлите перед ним — не терпит этого. Не молчите, если что не по-вашему, конечно, только в пределах разумного. Не обращайте внимания на грубости. Требуйте, что вам нужно для работы. Долбите методично и настойчиво, но без ультиматумов, срывов и патетики. Не вздумайте пугать отказом от работы. Он очень тяжёлый человек, но работать с ним можно. Любит учить, наставлять, но не «дакайте» и не благодарите его, он слишком тонок и чувствителен, чтобы легко распознать ложь и притворство. Да что вам рассказывать, ещё натерпитесь и насмотритесь сами, как говорят, даже через край.

Маленький кабинет. Вдоль стен — стулья, хорошие стулья — изделия столярного цеха, маленький письменный стол, тоже местного изготовления. На стенах — фотографии лошадей — много фотографий, грамоты, аттестаты. На тумбочке — призы. За столом — человек лет пятидесяти, может, даже ближе к шестидесяти. Пожалуй, последнее правильнее. Он ещё до революции был ямщиком, а ямщик, возивший почту в Сибири был, конечно, не мальчиком. Гладкий зачёс на пробор светлых с проседью волос, хитрые с вечным прищуром глаза, выдающиеся скулы, говорящие о присутствии монгольской крови в жилах, хрящеватый большой нос. На носу очки в железной оправе. Защитного цвета гимнастёрка, тёмно-синие галифе, фетровые сапоги. Никаких знаков отличия. Несколько позже ему присвоили звание старшины, но погонов он так и не надел. А подчинёнными у него были офицеры. Оперуполномоченный — старший лейтенант, начальник ППЧ Серёдкин — лейтенант, начальник УРЧ и санчасти — тоже лейтенанты, только начальник КВЧ Ведерникова Клавдия Григорьевна была так же, как и он, старшиной.

— По вашему распоряжению заключённый Сагайдак явился.

— Садись!

Прошло несколько минут. Лермо читает какие-то бумаги, что-то подписывает. Несколько раз в упор рассматривает меня, щуря белёсые глаза. При каждом взгляде снимает и протирает носовым платком очки. Отвечаю тем же — пристально рассматриваю своего начальника. Глаза не отвожу, когда он взглядывает на меня.

— Почему не работает пилорама?

— Я не знаю, гражданин начальник, туда не заглядывал, был занят другим.

— Я спрашиваю, почему стоит пилорама?

Я молчу, считая, что ответ дал вполне исчерпывающий.

— Я тебя спрашиваю или дверь? Что ж я, по-твоему, должен знать, почему она не работает? Может, прикажешь ещё и докладывать тебе об этом? Почему был занят другими делами? Кого спрашивал? Анархию разводить приехал?

— Гражданин начальник, я же вам ответил, что не знаю. Разрешите сходить на пилораму — быстро узнаю, в чём дело, приду и доложу!

— А я и без тебя знаю — опять гады подплавили шатунный подшипник. И чем ты только занимаешься, а ещё инженер… механик!

— Всё своё внимание, гражданин начальник, я уделил сейчас столярному цеху — там стоят станки, заготовительное отделение не успевает за сборкой. Нужно в первую очередь привести в порядок оборудование с толярного цеха. Это решение я принял после того, как убедился, что наличных пиломатериалов хватит минимум на десять дней хорошей работы, да кубов пятнадцать, а то и все двадцать — в сушильных камерах, если мне не соврали. Приведу в порядок цех, а потом сяду верхом на пилораму и не слезу с неё, пока не будет работать как хорошие часы.

Выслушал меня Лермо не прерывая, но, как показалось, мой ответ и программа на ближайшее время ему понравились. Этого спрятать ему от меня не удалось, хотя он и попытался замаскироваться.

— А кто это давал тебе право принимать решения, ты что, забыл, где ты находишься? Ты кто такой?

— Я?.. По заявлению нарядчика Половинкина — я механик Промколонии, а механик, наверное, обязан принимать решения в отношении всего оборудования.

После моего ответа Лермо переменился и как будто забыл о только что происшедшем достаточно неприятном разговоре.

— А что нужно для того, чтобы делать ежесуточную норму ящиков и корзин?

— В данную минуту затрудняюсь сказать. Ещё не успел всё понять и не смог полностью ознакомиться с производством, но некоторые соображения могу высказать и сейчас. Если гражданин начальник разрешит.

— А зачем же я тебя вызвал, чтобы посмотреть на тебя, какой ты есть? Очень ты мне нужен! Если разрешит… Ему нужно разрешение! Конечно, разрешаю! Не только разрешаю, но и требую, всю душу вымотаю! Говори всё, что думаешь!

— Когда мы отремонтировали четырёхсторонний рейсмус, Пастухов спросил меня, почему тот «барахлил», не работал. Я ему ответил, что машина любит, чтобы за ней ухаживали, ублажали её, чтобы обращались с ней на «Вы», тогда она не будет барахлить, а чтобы ухаживать за машиной и ублажать её, нужно регулярно осматривать её, ремонтировать, менять масло-смазку, менять изношенные детали. Прежде всего нужен хороший хозяин, инструмент, шарикоподшипники, баббит, бронза. Если этого не будет, вряд ли самый хороший инженер сможет гарантировать её хорошую и бесперебойную работу.

— Ну и ну! Так, значит, нужен хороший конюх, ветинар (так и сказал — ветинар). Овёс… Сено… Это ты ловко придумал! — он хрипло захохотал, вынул платок, протёр глаза. — А как думаешь, на ПВРЗ найдётся то, что тебе нужно?

— Полагаю, что на таком заводе можно достать всё, только дадут ли — вот в чём вопрос.

— Завтра с Серёдки ним поедешь на завод и всё, что только нужно, привезёшь. Только нужно уговорить Веллера. Ты уж возьми это на себя. Вы — инженеры — легче сумеете договориться. Серёдкин всё напутает.

Прав был Голубцов, когда характеризовал мне своего начальника как бездаря, —