Почувствовав, как подкативший к горлу комок ненависти начинает душить, Богданов дёрнулся, что не замедлило ответить болью в затылке.

— С какой стати?

— С такой, что ситуация зашла в тупик. Вы решили тянуть из нас жилы, что заставило нас перейти к плану «Б», физическое воздействие. Вариант не оптимальный, однако, исходя из того, что вы сами подтолкнули нас к этому, мы решили не откладывать дело в долгий ящик.

— Вы в своём уме?

— Я — то в своём. А вот вы?

Поднявшись, Гришин провёл рукой по брюкам, словно стряхивал с тех крошки.

— Говоря, что Лемье ждать не может, я подводил вас к тому, что пора переходить от болтовни к делу. Вы ослушались. Отсюда результат.

— И что вам это даст?

— Возможность заставить отдать архив.

— Архив? — Илья чуть не расхохотался. — Интересно знать, каким образом вы хотите заставить меня сделать то, чего я не сделаю никогда?

— Ещё как сделаете, — улыбка уверенности скользнула по губам Гришина. — Что касается способов заставить человека выполнить то, что на первый взгляд кажется абсурдом, не один и не два.

— В таком случае, — звякнув наручниками, Илья попытался продемонстрировать решимость. — Зря теряете время. Пытайте, убивайте, делайте, что хотите. Я не предам ни данное отцу слово, ни память тех, кто доверил ему архив.

— Ну, что вы, Илья Николаевич! — пришло время рассмеяться полковнику. — Никто не собирается вас пытать и уж тем более убивать. — Развернувшись лицом к француженке, Гришин окинул взглядом Элизабет. — Скажите — нет, и мадам Соколова никогда не увидит ни тайника, ни архива.

Не ожидая, что события примут столь неожиданный поворот, Богданов от взорвавшейся внутри ярости не знал, куда себя деть.

— Вы не сделаете этого. Элизабет- поданная Франции. К тому же Лемье?! Не думаю, что француз простит вам смерть дочери.

— Элизабет Лемье не дочь. Что касается подданства, в каждом деле бывают просчёты, к примеру, недооценка противника.

Приблизившись к Богданову настолько, что тот при желании мог дотянуться до него ногой, Гришин продолжил говорить так, будто выносил приговор.

— Представьте картину, вы, Элизабет и я входим в сейф. Вы, затуманив мне мозги тем, что, кроме вас, никто не сможет раскрыть секретов замков, вынимаете из тайника пистолет и открываете стрельбу. Одна из пуль попадает в Элизабет. По поводу очевидцев, оружия, отпечатков пальцев, можете не волноваться. Таковых будет столько, сколько потребуется суду, чтобы доказать вину господина Богданова в преднамеренном убийстве. Для полной убедительности помощник всадит вам в плечо пару пуль, что будет выглядеть вполне естественным. Не могли же мы оставаться безучастными к действиям преступника.

Богданов попытался вскочить, но стоявший по правую руку верзила сжал плечо так, что у Ильи потемнело в глазах.

— Мне сейчас вам в рожу плюнуть или потом?

— Не торопитесь с выводами, молодой человек, — оставаясь прежним, Гришин, казалось, был высечен из мрамора. — Я не закончил.

С этими словами полковник подал знак помощнику, и тот, сделав шаг вперёд, направился к компьютеру.

Сам Гришин занял место слева от Ильи.

— Хотите удивить? — проговорил Илья. — Интересно знать, чем?

— Сейчас узнаете.

Вспыхнувший нежно-голубоватым светом экран ожил, как оживает белое полотнище в кинотеатрах, заставляя людей, зверей, птиц двигаться, говорить, летать и даже плавать под водой. Примерно тоже происходило на мониторе, с той лишь разницей, что люди не двигались. Со связанными руками и заклеенными скотчем ртами на диване сидели, поглядывая в окуляр видеокамеры, мать Ильи и тётка.

Богданов издал похожий на звериный рык стон, и насколько могли позволить связанные за спиной руки, кинулся на Гришина. Ещё мгновение, и он достал бы того ногой, если бы не подоспевший охранник. Ударом в лицо Богданов был сбит с ног. Следующий удар по рёбрам откинул Илью на середину комнаты.

— Хватит! — гаркнул полковник.

Подхватив Богданова под руки, охранник вернул того на место, после чего, налив в стакан воды, плеснул Илье в лицо.

Придя в себя, Илья глянул в сторону Гришина, который к тому времени успел переместиться в кресло.

— Чего вы хотите?

— Архив должен быть передан мне в течение ближайших пяти часов.

— А если откажусь?

— В посёлке Никольское случится пожар. И начнётся он с вашего дома.

— Так говорите, будто убивать ни в чём не повинных людей- ваша профессия.

— Моя профессия — добиваться всего, неважно какими путями. Главное, чтобы цель была достигнута. Что касается гибели людей, жизнь научила воспринимать смерть как должное.

— Особенно, когда речь идёт не о вас.

— Разумеется.

Глядя в глаза противнику, Илья не мог понять, откуда в человеке столько ненависти к людям, когда он так же, как и другие, учился в школе, был комсомольцем, коммунистом, заслужил право служить в органах? Откуда столько ненасытности властью?

— Откажитесь, я буду вынужден убить не только близких вам людей, но и вас с мадам Соколовой тоже.

Заявление прозвучало подобно выстрелу.

Глянув в сторону Элизабет, Илья понял, та находится на грани срыва. Покрытый испариной лоб, округлённые глаза, дрожь в ногах. Видно, было — затаившееся в жилах отчаяние переросло в мольбу, и только плотно удерживающий губы скотч не позволял молить о пощаде.

— Я сделаю всё, о чём вы просите, — проглатывая комок ненависти, произнёс Илья. — Но учтите, в остальном договорённость наша должна остаться прежней.

— Не в вашем положении торговаться, уважаемый Илья Николаевич! — ухмылка Гришина выглядела зловещей. — Тем не менее деньги будут перечислены, как только пройдёт повторное ознакомление с архивом.

— Вы говорили про специалиста. Где тот, кто должен будет дать заключение?

— В Никольском. Дожидается нашего прибытия.

— Дожидается? Вы знали, что я соглашусь сотрудничать?

— Разумеется. Рисковать жизнью близких людей ради каких-то там бумажек — не ваш удел. К тому же умирать в возрасте, когда жизнь только — только начинает приносить плоды. Согласитесь, не лучший выход из положения?

— Ну, вы и фрукт?!

Илья хотел было произнести нечто более обидное, но, не увидев в глазах Гришина ничего, кроме желания продолжать разговор, предпочёл не трепать зря нервы.

Поднявшись, развернулся к помощнику полковника спиной, давая понять, что пришло время снять наручники.

Дождавшись команды Гришина, тот, вставив ключ, щёлкнул замком.

И тут произошло то, чего не ожидал никто и в первую очередь сам охранник. Почувствовав, что руки обрели способность двигаться, Богданов, развернувшись, нанёс тому такой силы удар в челюсть, что верзила, взмахнув руками, отлетел к креслу, где, завалившись на спину, замер без движения.

— На сдачу, — произнёс Илья, глянув Гришину в глаза. — Об остальном можете не беспокоиться. Богдановы, как и вы, привыкли отвечать за слова и уж тем более платить по счетам.

Из отеля