Некоторые сомнения в том, что именно де Флави был виновен в пленении французской национальной героини, высказывал и Филипп-Александр Ле Брюн де Шарметт, в 1817 г. издавший четырехтомную «Историю Жанны д’Арк». Он, как и Н. Лангле Дюфренуа, приводил в своем труде все высказывавшиеся ранее объяснения трагического конца Орлеанской Девы[969] и подробно останавливался на версии предательства, отмечая, что «эта проблема — одна из тех, что в изобилии имеются в эпопее французской героини»[970]. К сожалению, писал далее Ле Брюн де Шарметт, у нас отсутствуют документальные свидетельства, подтверждающие подобное развитие событий: в частности, о возможном участии в своей судьбе Гийома де Флави ничего не говорила сама Жанна[971]. Вместе с тем репутация капитана Компьеня, известная по текстам XV в., — и здесь Ле Брюн ссылался на «Воспоминания» Жака Дюклерка[972] — заставляет предположить, что он вполне мог испытывать к Деве негативные чувства: его грубое обращение с женщинами и, в частности, с собственной женой должно было вызывать отвращение у Жанны, славившейся своим целомудрием[973]. Таким образом, по мнению автора, измена де Флави являлась недоказанной, хотя и вполне возможной[974].

Сомнения, обуревавшие Ф.-А. Ле Брюн де Шарметта и не дававшие ему остановиться на какой-то одной трактовке событий, вполне разделяли и последующие поколения французских историков. Несмотря на доступность многочисленных и уже опубликованных документов XV в. и на кажущийся единственно возможным рациональный подход к их изучению, многие авторы XIX в. продолжали верить не только в сам факт предательства Гийома де Флави, совершенного по отношению к Жанне д’Арк, но и в его тесную связь с последующим убийством капитана Компьеня. Так, в обширном историческом очерке, предваряющем очередной том издания средневековых источников, Жозеф-Франсуа Мишо и Жан-Жозеф-Франсуа Пужула — вслед за Жоржем Шателеном, Аланом Бушаром, Пьером де Брантомом, Андре Теве — уверенно заявляли, что смерть де Флави явилась логичным результатом его отношения к Орлеанской Деве:

Пожалуй, только в работах Жюля Кишра середины XIX в. гипотеза о предательстве капитана Компьеня была подвергнута решительной критике с опорой на все известные на тот момент источники[976]. Однако и во второй половине XX в. эта версия все еще периодически возникала даже в сугубо научных исследованиях. В 1981 г. об измене Гийома де Флави, как о само собой разумеющемся факте, писала Марина Уорнер в своей, ставшей классической, работе «Жанна д’Арк. Образ женского героизма»[977], а в 1986 г. та же история была повторена в «Жанне д’Арк» Режин Перну и Мари-Вероник Клэн[978].

Существует эта легенда и поныне[979]. И хотя сегодня уже мало кто помнит, что родилась она в результате преступления, совершенного 9 марта 1449 г. в замке Нель, имена жестоко убитого своею собственной женой капитана Компьеня и французской национальной героини Жанны д’Арк, на мой взгляд, еще долго будут упоминаться вместе — как в научных, так и в научно-популярных сочинениях.

* * *

История Гийома де Флави и Бланш д’Овербрюк позволила нам не только в деталях изучить особенности расследования уголовных дел такого рода, но и увидеть, какими путями сохранялась память о преступлении, совершенном в середине XV в., на протяжении последующих столетий. Авторы Нового времени пытались по-своему осмыслить убийство капитана Компьеня и предложить собственное объяснение поступка его неверной супруги. Таким образом, в нашем распоряжении оказалось огромное количество очень подробных и самым тщательным образом составленных судебных документов, а также записей хронистов и историков, и перед нами предстал целый «хор» голосов, рассказывающих одну и ту же историю.