— Околдовываешь нас?

— Ага, если бы, — покачала она головой отрицательно. — Сами вы околдовываетесь… Но не вы одни. На зверей я действую также.

— В смысле? — не понял Никандр намека, когда жена поставила его в один ряд с животными.

— Меня звери любят, слушаются. Любые команды выполняют. Даже на расстоянии. Против моей воли ни за что не пойдут.

Никандр недоверчиво прищурился.

— Ты же видел, как я дрессирую волков, — возмутилась Ламия. — Да мой замок кишит диким зверьем. И не просто диким, а хищным, — заметила она, кивнув на пантер, которые пришли вместе с ней и теперь сидели недалеко от порога. — Но ни разу никто из них не кинулся на жителей замка вопреки моему приказу… Если честно, тут я как раз бы применила слово «околдованы», — призналась она, пристально глядя на пантер. — Они поступают так в разрез своей природе. Иногда Сердце хотел бы вцепиться мне в руку, он злился, он защищался, но он ко мне и близко не приблизился. А когда клацает зубами в мою сторону, пугается так, будто я секу его за каждый шаг…

— На меня в замке ни разу не напали звери, — нахмурился Никандр.

— А пару раз ты это точно заслужил? — заметила Ламия, и король кивнул. Он и раньше замечал, что зверье Ламии ведет себя странно, но никогда не задумывался почему. Ему казалось все дело в её постоянных дрессировках.

— Точно также, как Олин не может сварить такое же зелье как я, ни одна из моих дрессировщиц не может так повлиять на животное.

Кроме того, меня слушаются даже растения. Что бы, где бы и как бы я не посадила, вырастет. Если полью умирающий цветок, она выздоровеет… да у меня даже пантеры в замке, в неволе, в неестественной среде обитания плодятся! Пока в замке жили мужчины, дети тоже всё время рождались. Даже присказка среди женщин ходила «Хочешь ребёнка — иди служить в замок Нарин». Да и сама я беременею достаточно быстро, как и восстанавливаюсь после родов…

На женщин я влияю в меньшей степени. На некоторых моё очарование вообще не действует, есть те, кто меня ненавидят. Есть те, кто люто ненавидят. Но рядом со мной они все будто расцветают… Как цветы. Релу я подобрала у дороги подростком. Она сирота, попрошайничала. Была несуразная, нескладная, внешность её была отталкивающая, если даже не считать грязь и синяки… Зато в моём замке она за несколько месяцев похорошела. И не просто отмылась и залечила раны. Она преобразилась будто изнутри. Черты лица не изменились, но она стала очень симпатичной. Ведь правда Рела симпатичная? — спросила Ламия.

Никандр с задержкой кивнул, вспоминая своё первое впечатление о замке. Он тоже замечал, что Ламию окружают только красивые женщины. При чём разные красивые женщины: и высокие, и низкие, и полные, и худые, с разным цветом волос, и разным типом внешности, разного возраста. От пожилой, рыжеволосой Рамилии до по-мужски мускулистой Дараны с золотой косой.

— Считается, что в моём замке служат самые красивые женщины Салии. Но на самом деле это обычные женщины, которых я подобрала там или здесь или которые сами пришли устраиваться на службу от безысходности. Счастливые и довольные жизнью ко мне обычно не идут. Как и замужние, и имеющие сыновей…

— Значит ты всё-таки Ведьма? — продолжал настаивать на своём Никандр. Ламия устало вздохнула, садясь обратно в кресло и сводя брови на переносице.

— Была бы Ведьмой, сняла бы проклятье, — проворчала она, — не хоронила бы детей одного за другим, не выбросила бы, как ты говоришь, на улицу новорожденного сына, спасла бы мать от отца…

— А если бы не была Ведьмой, не спасла бы мне жизнь, — заметил Никандр, нагибаясь над столом и пытаясь заглянуть ей в глаза, взгляд которых она опустила в пол.

— Может ты и прав, — пожала плечами в конце концов. — Это хотя бы объясняет то, как я села на трон.

— Что? — удивился Никандр. — Рамилия говорила, что ты это сделала «более чем по-человечески».

— Это она про мой трюк с кольцами, — улыбнулась Ламия понимающе.

— Какой трюк? — не понял Никандр.

— Да ладно. Ты же его тоже уже знаешь.

Он продолжал непонимающе качать головой.

— Ты выглядишь усталым.

— Что?

Она поднялась из кресла и подошла к краю стола, где стоял графин с водой. При этом взгляда от Никандра не отводила.

— Голоден?

У него по спине пробежали мурашки от воспоминания.

А она тем временем налила в стакан воды, медленно провела по ободку пальцем, дернула указательным и из кольца на среднем что-то упало в стакан.

— Поговорим?

— Спасибо. В прошлый раз уже поговорили, — проворчал он, глядя на стакан и хмурясь.

— Ты расстроился? — продолжила неестественно мяукать Ламия, а затем участливо потянулась к его руке. Никандр, не понимая причин её чересчур сладкого голоска, пристального, соблазняющего взгляда и выпеченного вперёд декольте, настороженно начал отклоняться к спинке кресла и отодвигать руку за собой.

В конце концов, Ламия первая отвела взгляд и посмотрела на стол. Никандр перевел взгляд туда же и удивлённо поднял брови: она повернула руку ладонью вверх и показывала ему иглу, выскочившую из другого кольца.

— Тоже яд? — понятливо уточнил он.

— Мгновенный, — подтвердила Ламия уже нормальным голосом, выпрямляясь. — В первую очередь после смерти отца, мне пришлось познать не науку управления, а науку убийства… Кстати, если взять за руку меня не хочешь, то я могу ещё и массаж сделать, — предложила она неожиданно.

— А это тут при чём?

— Знаю несколько точек, на которые, если надавить правильно, ты уснешь и больше не проснешься.

Впечатленный Никандр уважительно кивнул.

— Да ты не только Ведьма, ты ещё и змея. Ядовитая.

— А я тебя сразу предупредила, что хватать меня без разрешения не стоит, — заметила королева, намекая на их первое брачное утро. — Обычно ничем хорошим это не заканчивается.

— Как и не выполнение твоих приказов.

Ламия согласно, но уже не весело, кивнула.

— Первый год моего правления на меня покушались чуть ли не каждый день. В качестве королевы я им не нравилась. Думаю, ты и сам понимаешь почему. В первые разы мне везло, потом я начала обороняться. Воин из меня никакой, поэтому я решила жалить по-женски исподтишка. И очень в то время боялась штурма замка, против армии я бы не выстояла. Поэтому начала обучать лучниц и вооружать их ядовитыми стрелами. Мне продолжало везти: до штурма дело не дошло, но вот одиночных наемников было не мало. В первую очередь после смерти Лареля, я сменила всю прислугу, старалась набирать людей только лояльных к себе. Выпустила из клеток пантер, обучила служанок самозащите, доверенным выдала яды. Рамилия лично разливала их в чаи прибывавших чиновников, если они приезжали и начинали убеждать меня отказаться от трона или выйти замуж. В то время я была очень зла на мужчин, поэтому вскоре дошло до того, что я травила всех, кто говорил хоть слово против меня. Полностью сменила верхушку власти Салии.