– А откуда они выходят? – спросил Жавель.

Но отец не отвечал, молча глядя на сына, пока тот не понял, в чем дело.

– Ты убиваешь их? Убиваешь коров?

– А откуда, по-твоему, берется говядина, сынок? Если уж на то пошло, то откуда, по-твоему, берутся деньги?

Когда они вошли внутрь, в нос Жавелю ударили запах крови и резкая вонь гниющих внутренностей, отчего весь его завтрак оказался на отцовских ботинках. Он запомнил этот запах на всю свою жизнь, но именно огромные ворота скотобойни оставили самый глубокий след в его детской психике: широкий проем, за которым разверзалась всепоглощающая тьма. Бычки заходили внутрь, кричали в темноте и больше никогда не возвращались.

Шесть лет назад, когда Элли забрали в Мортмин, Жавель несколько дней незаметно следовал за клетками, сам не зная, что собирается предпринять. Он видел Элли в четвертой клетке, ее светлые волосы бросались в глаза даже издалека, но решетки отдаляли их друг от друга на многие мили, словно пропасть. Никому еще не удавалось совершить успешный налет на поставку, даже самому Ловкачу. Да если бы и удалось, куда им было идти? Где бы до них не добрались Торн и его прихвостни из Бюро переписи?

Бычки хотя бы не знали, что их ждет. Судьба Элли все лето отражалась в ее глазах: это была одна из немногих вещей, которые Жавель отчетливо помнил и по сей день. Они обсуждали возможность побега и в какой-то момент едва не решились на него. Но Жавель в ту пору только поступил на службу в Стражу Ворот и в итоге решил, что его долг – остаться. Он верил в лотерею, в верность династии Рэйли, в необходимость жертв ради общего блага. Если бы жребий пал на него, он без вопросов отправился бы в Мортмин. Тогда все казалось таким простым и ясным, что лишь когда он увидел Элли в клетке, его уверенность пошатнулась. В Мортмине у такой красивой женщины был лишь один путь, такой же, как у бычков на скотобойне. Они заходили внутрь и больше не возвращались.

В итоге он так ничего и не предпринял. Золотистые волосы Элли в последний раз мелькнули вдалеке, и она исчезла за Пиковым холмом, в Мортмине. Но теперь он снова заберет ее назад. Она выйдет с бойни. Жавель почти видел ее, смутный силуэт на фоне темного дверного проема, и уже не слышал криков женщины, молившей отдать ей сыновей. В конце концов она умолкла.

День становился все жарче, и мулы начали упрямиться. Они были кадарской породы, приученные к тяжелой работе и палящему зною, но, похоже, груз нравился им не больше, чем Жавелю. Большую часть пути он старался не стегать животных плетью, но теперь этого было не избежать, и он вместе с Арном Беденкуром расположился перед третьей клеткой, держа плети наготове, на случай, если мулы начнут артачиться. Но это не помогло. Постепенно движение каравана замедлилось настолько, что Торн подъехал к клеткам и заорал на Иэна, погонщика мулов:

– Нам нужно добраться до Демина к завтрашнему вечеру! Что не так с твоими мулами?

– Не знаю! – крикнул тот. – Это все жара! Наверно, им нужно больше воды!

«Удачи с этим», – подумал Жавель. Вчера они миновали устье Криты и уже проехали больше половины пути вверх по склону, с которого начинались горы Клэйтон. На такой высоте воды не было даже после дождей. Еще несколько сотен футов, и они доберутся до Аргосского перевала, а оттуда останется лишь спуститься по Пиковому холму к Демину. Если б только проклятые мулы продержались еще несколько часов, все бы смогли передохнуть, а последняя часть пути была легкой.

Жара наконец достигла пика и держалась до тех пор, пока солнце не начало клониться за горизонт. Казалось, на дворе разгар лета, а не конец марта. Несколько раз Жавель видел, как Ален, отвечающий за клетку впереди, тайком совал узникам чашки с водой. Жавель подумал было сделать ему выговор, ведь если Торн заметит, что карманник расходует воду, предназначенную для мулов, им всем придется выслушивать его крики. Но если бы кто-то протянул воды Элли? Жавель не считал себя особо умным человеком, но старался быть справедливым, так что ничего не сказал.

Ближе к закату женщина, которую Господь, очевидно, наградил луженой глоткой, вновь завыла. Теперь ее труднее было игнорировать, и вскоре Жавель уже знал, что ее сыновей зовут Джеффри и Уильям, муж погиб в аварии на шахте пару месяцев назад, а сама она вновь беременна и уверена, что на этот раз будет девочка. Последний факт встревожил его больше всего, хотя он и не мог понять, почему. Элли никогда не была беременна: стражники Ворот достаточно зарабатывали, чтобы позволить себе настоящие противозачаточные, к тому же они оба считали, что заводить детей в столь неспокойное время слишком рискованно. Тогда все казалось предельно ясным, но сейчас Жавель чувствовал лишь сожаление и такую тоску, что и не передать. Интересно, почему Торну не пришло в голову, что среди пленников может оказаться беременная женщина? Очень скоро она потеряет всякую ценность как рабыня: физический труд будет ей не под силу, а в качестве игрушки ни одному мужчине беременная не нужна.

«Это проблема Торна, пусть он ее и решает».

Уже в сумерках, одолев последнюю мучительную милю вверх по склону, они втащили караван клеток на Аргосский перевал. Крутые, но не отвесные стороны ущелья, на которых резко выступали обнаженные пласты горной породы, были усеяны валунами. В долине обломки камней – остатки Аргосской башни. Никакой растительности в Аргосе давно не было, а постоянное движение грузов уничтожило последние остатки зелени. В вечерней полутьме перевал казался темно-коричневой расселиной, растянувшейся почти на милю с востока на запад под тусклым пурпурным небом.

Силы мулов были на исходе, но Жавель решил не сообщать об этом Торну. Он и сам догадается об этом, когда бедные животные просто перестанут двигаться, невзирая на плети. Им придется остановиться на ночь, хотя Жавель даже не надеялся, что ему удастся уснуть рядом с этими клетками. Он снова подумал об Элли, но на этот раз его сомнения не рассеялись так легко. Что он ей скажет? Уж во всяком случае, не правду. Иначе его ждет тот сдержанный непроницаемый взгляд, каким Элли выражает свое разочарование.

«А вдруг она настолько изменилась, что ей все равно?»

Жавелю решительно не хотелось думать об этом. Рассказывать правду ей нельзя. Придется что-нибудь выдумать.

С заходом солнца небо заволокли тучи. Жавель услышал ворчание: это Двайн, предводитель кейденов, громко брюзжал, что чертовски вовремя заполучить тень, когда солнце уже и так село. Кейдены проделывали этот путь множество раз во время правления Регента, и присутствие Двайна и Авила, в отличие от беспутных Беденкуров, придавало уверенности. Хотя даже наемники выглядели обеспокоенными. Тучи сгущались, и теперь темнота опускалась еще быстрее. Если ночью разразится гроза, это замедлит передвижение каравана по Пиковому холму.

С другой стороны, осознал Жавель, гроза хотя бы позволит пленникам напиться воды. Может, когда они остановятся, у него получится сделать так, чтобы беременная немного побыла со своими детьми. Торн бы этого не позволил, но ведь Ален весь день тайком давал воду узникам у него под носом. Возможно, получится и у Жавеля.