Утром рабочие водопроводной станции обнаружили убитых. Все они были до неузнаваемости избиты, лица представляли собой сплошное месиво. Жанну опознали по ее знаменитой шляпе, темным, с проседью кудрям и коричневому пальто, сшитому в Париже.

Их хоронили на 2-м Христианском кладбище. 7 тысяч человек пришли проводить в последний путь Лябурб и ее товарищей. Даже контрразведка не рискнула помешать большевикам устроить торжественные похороны товарищей.

Позже выяснилось, что непосредственными исполнителями были майор французской армии Андре Бенуа и еще три французских офицера. Так что Жанна погибла от рук своих соотечественников. Позже в Одессе в честь Жанны была названа улица, ее имя получили как минимум два торговых судна.

Уже в феврале 1919 г. 58-й французский пехотный полк, находившийся в Тирасполе, отказался сражаться против большевиков и потребовал возвращения домой. Затем отказались воевать солдаты 176-го пехотного полка в Херсоне. 27 марта 1919 г. на заседании Совета четырех на Парижской мирной конференции было решено эвакуировать из Одессы войска Антанты.

2 апреля интервенты и белогвардейцы начали эвакуацию. При эвакуации солдаты из многих французских частей братались с рабочими и передавали им свое оружие.

6 апреля матросы крейсера «Вальдек Руссо» отказались открыть огонь по входившим в Одессу частям Красной армии и подняли на крейсере красный флаг. Тем не менее интервентам не только удалось провести эвакуацию, но и увести с рейда 112 русских судов, как коммерческих, так и их транспортной флотилии Черноморского флота. При этом несколько десятков судов было «приватизировано» французами.

17 апреля союзное командование произвело «учебную стрельбу» с французского дредноута «Франция» («France»)[204], в результате которой были убиты и ранены несколько мирных севастопольцев. После этого команда линкора взбунтовалась и подняла красный флаг.

19 апреля около часу дня сошедшие на берег команды с французских кораблей «Франция», «Жан Барт», «Мирабо», «Дюшайль» и «Верньо» устроили по улицам Севастополя демонстративное шествие с красными флагами и пением Интернационала.

После расстрела демонстрантов «France» под командованием судового комитета поднял якоря и убыл восвояси. 1 мая дредноут был уже в Бизерте.

К «France» хотел присоединиться морем эсминец «Протей», но офицерам удалось арестовать вожака матросов Андре Марти. Произошло несколько стычек матросов с офицерами на французском дредноуте «Жан Бар», также стоявшем на Севастопольском рейде.

К этому всему стоит добавить, что французский линкор дредноутного типа «Мирабо»[205]во время шторма налетел на камни у берегов Крыма и был снят лишь через два месяца после демонтажа брони и носовой башни. Линкор был введен в Севастопольский док.

Таким образом, Франция отправила в Черное море более трети своего флота, и все эти суда по разным причинам стали небоеспособными.

Линкор «Мирабо»

11 июня 1919 г. был отдан приказ самому сильному французскому линкору — «Прованс» выйти из Тулона и следовать на Черное море. На линкоре началось восстание. Почти одновременно восстали команды линкоров «Вольтер» и «Кондорсэ», стоявших в Бизерте, и на крейсере «Гишен» в порту Итеа. Моряков поддержали рабочие заводов Тулона и Бреста, где начались баррикадные бои.

Забастовали транспортники, докеры, металлисты, горняки, текстильщики и др. В 1919 г. не было ни одной демонстрации, ни одной забастовки, на которых наряду с требованиями 8-часового рабочего дня, повышения заработной платы, признания прав профсоюзов и т.д. не появились бы лозунги, выражавшие солидарность с Советской Россией. Требование «Руки прочь от России!» стало лозунгом всех забастовщиков.

1 мая 1919 г. в Париже на первомайскую демонстрацию левые силы вывели полмиллиона человек. В тот же день прошли мощные демонстрации в Лионе, Марселе, Бордо, Руане, Гавре и других городах.

Французское правительство было вынуждено пойти на серьезные уступки трудящимся. Так, 17 апреля был принят закон о 8-часовом рабочем дне.

В последних числах марта 1919 г. красная 1-я Заднепровская стрелковая дивизия вышла к Перекопу. Ни французы, ни белые не сумели грамотно организовать оборону перешейка, и уже 8 апреля красные вошли в Джанкой, еще через три дня заняли Симферополь и Евпаторию, а 13 апреля — Бахчисарай и Ялту.

Французское командование приняло решение оставить Крым. В связи с этим союзные войска учинили в Севастополе неслыханный грабеж. Дело в том, что в самом городе и его окрестностях в течение десятилетий строились склады, где находилось имущество Черноморского флота, Севастопольской крепости, сухопутных частей, а также имущество «Особого запаса»[206], создаваемого с 1880 г. для захвата Проливов. Кое-что было использовано немцами летом — осенью 1918 г., но немцы в ноябре 1918 г. бежали из Севастополя столь спешно, что вывезти удалось совсем немного.

А теперь интервенты грабили все, что было можно. Причем грабили как по приказанию высшего командования, так и в инициативном порядке. Любопытно, что в последнем случае французские офицеры мотивировали грабежи «идейной» экспроприацией — «чтобы не досталось красным», а матросы — «чтобы не досталось белым».

Советские историки всегда обходили весьма «деликатный» момент. Красные взяли Бахчисарай 13 апреля, а в Севастополь вошли 29 апреля, то есть расстояние около 30 километров было пройдено за 16 (!) дней. Так, может быть, на подступах к городу шли ожесточенные бои? Увы, нет. Французское командование не могло быстро вывезти из Севастополя не только награбленное и захваченные русские суда, но даже свою эскадру. Особые трудности были с выводом из дока линкора «Мирабо».

В результате французское командование, не уверенное в своих солдатах, вступило в переговоры с большевиками. В конце концов было достигнуто какое-то соглашение. Я пишу «какое-то», поскольку его оригинальный текст так и не был опубликован официальными историками, как западными, так и советскими. И те, и другие предпочитают держать его в секретных фондах. Суть же соглашения ясна: союзники сдают Севастополь красным, а те не мешают им уничтожать корабли Черноморского флота и вывозить награбленное.

Под соглашением поставили свои подписи начальник штаба 1-й Крымской дивизии Красной армии Сергей Петриковский, комиссар дивизии Астахов и французский полковник Труссон.