– Герцогиня… – Урсула Колиньяр выползла вперед и осклабилась.

Луиза поставила бы особняк Алвы против конюшни в Кошоне, что старая ведьма королеву ненавидит не меньше, чем она сама. Любопытно, за что.

– Да, ваше величество.

– Какая сегодня погода?

А как насчет в окно посмотреть? Хотя о чем говорить с Колиньярихой, кроме погоды? Разве что о лимонах, причем недозрелых.

– День обещает быть теплым и ясным.

– Ночью был сильный ветер, – влезла Ангелика Придд, – очень сильный.

Каким местом думали родители, называя дочь Ангеликой, хотя, с другой стороны, имени Лахудрия еще не придумали. А жаль. Впрочем, для урожденной Гогенлоэ-цур-Адлерберг внешность не главное, главное – добродетель. Тьфу!

– Я видела, как качались фонари, – пролепетала Катарина, вспомнив о том, что у нее трясучка, – мне так тревожно…

Если наш ягненочек десять раз на дню не сообщит, что ему страшно, значит, дождь пошел вверх, а на каштанах выросли шишки.

– Приближается осень, ваше величество, – встряла баронесса Заль.

– О да, – подхватила королева, – осенью чувствуешь себя такой одинокой, беззащитной… Эти несчастные деревья, теряющие листву, грядущие холода, журавлиный плач…

Леворукий и его кошки, где она нашла журавлей, они же облетают Олларию шестнадцатой дорогой. Журавли летят из Ренквахи в Йерну, вот над Кошоне они и впрямь пролетают. А ласточки, те зимуют в Южной Кэналлоа.

– Вчера ваше величество пели такую чудесную песню об осени, – влезла старшая Дрюс-Карлион, – мы с сестрой не могли сдержать слез…

– Эту элегию часто пела моя мать, – вздохнула королева, давая понять, что матушка Катарины Ариго была непроходимо несчастна и завещала свои страдания возлюбленной дочери.

– Мы мечтаем услышать эту дивную, дивную песнь снова, – закатила глаза баронесса Заль, и совершенно зря. С такими гляделками закатывай не закатывай – все едино.

– Я спою, – осчастливила дам и девиц ее величество, – когда мы вернемся…

– Ваше величество собирается на прогулку? – Леонард Манрик появился неожиданно для всех, но не для королевы, так как их величество успели-таки вздрогнуть.

– Мы рады вас видеть, генерал, – пискнула Катарина. – Как вы себя чувствуете? Как ваше плечо?

– Благодарю, ваше величество, я здоров, но, боюсь, прогулку придется отложить.

– Мы не понимаем, – королева посмотрела рыжему генералу в глаза. – Что-то случилось?

– Увы, ваше величество.

– Но что?

Упадет в обморок или нет? Скорее нет, стоит неудобно…

– Я не уполномочен ничего говорить. Когда придет время, вашему величеству сообщат.

Катарина Ариго поправила ожерелье.

– Благодарю вас, генерал, мы вас больше не задерживаем.

Леонард Манрик, однако, и не думал уходить.

– Ваше величество, благоволите не покидать своих комнат.

– Вы забываетесь, генерал, – голосок королевы больше не дрожал. Леворукий, да она словно бы стала выше.

– Напротив, ваше величество, я исполняю свой долг.

– Ваш долг – защищать трон.

– Именно это я и делаю, – поклонился Леонард Манрик. Он очень хотел походить на Алву, но огурцу мечом не стать.

Королева вскинула голову:

– Мы желаем видеть нашего супруга.

– Увы, ваше величество, это невозможно.

Катарина Ариго, не удостоив капитана личной охраны его величества даже взглядом, быстро пошла к двери. Манрик остался стоять, где стоял, только поморщился – видимо, пробитое Савиньяком плечо все еще болело. Королева дернула выраставшую из светлого дерева бронзовую ветку, тяжелая створка отошла, стали видны заступившие проход черно-белые гвардейцы и забитая солдатами приемная. Koролева обернулась:

– Генерал, что это значит?

– Ваше величество, я уже просил вас оставаться в своих комнатах. Уверяю вас, вам все объяснят при первой же возможности…

2

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь тяжелые занавеси, становились алыми. Как закат… Луиджи Джильди с трудом оторвал голову от расшитой золотыми рыбками подушечки и огляделся. Слава Создателю, он один. Неубранный стол, разбросанные фрукты, одинокая лютня, какие-то тряпки… Выпил он чудовищно много и все равно прекрасно помнил и то, как вместе с талигойцами оказался на вилле Бьетероццо, и то, что было потом. Сомнение вызывал только сон, который Луиджи тоже помнил совершенно отчетливо. Вернувшаяся Поликсена, белый конь, счастье, обернувшееся кошмаром, полуголый маршал, схвативший нечисть под уздцы…

Чего только не приснится, особенно спьяну! Но пора убираться, и чем скорей, тем лучше. Капитан Джильди с грехом пополам встал, лихорадочно вспоминая, где его одежда. Они сидели все вместе, потом заявилась Клелия, Алва ее уволок, а ему досталась София… Создатель, как же он набрался! Луиджи еще раз оглядел стол и обнаружил полный бокал. Кажется, вчера из него пил Алва, а может, и нет. Молодой человек выпил вино залпом, не почувствовав вкуса, да и какой вкус после такой ночки? Прояснилось бы в голове, и ладно.

Одежда отыскалась именно в том углу, где он и думал. Луиджи с отвращением шевельнул кучу, в которой его вещи бесстыдно мешались с женскими. Похоже, «пантеры» убрались из гостиной в чем мать родила. Не иначе, отправились на поиски новых радостей и, очень даже может быть, получили, что хотели. Джильди отбросил нечто ажурное, благоуханное и залитое вином, и извлек свои панталоны, явно пострадавшие за компанию с кружевным соседом. Морщась от головной боли, капитан избавился от одежек Валме и влез в собственные. Хорошо, что сегодня утром все моряки Фельпа выглядят одинаково. Как, бишь, назывался этот праздник в древности? Ундии? Любопытно, что творили в эту ночку предки.

Натянув камзол, Луиджи глянул в зеркало над камином, выругался и выбрался на террасу, где и обнаружил маршала. Алва развалился на резной скамье в обществе корзины с вином и здоровенного кота, словно вылезшего из приснившегося Луиджи кошмара.

– Вы рано встали, – светским тоном заметил Ворон, ловко снимая сургуч с покрытой пылью бутыли и протягивая ее Луиджи. – Простите, чистых бокалов не нашел.

– Вы проснулись еще раньше, – отпарировал Джильди, принимая угощение.

– Нет, просто я не спал. – Алва почесал кота за ухом. Точно так же он ласкал льнувших к нему женщин.

– Я видел этого кота во сне, – ну и чушь же он несет, – и вас тоже.

– Полагаю, сон был кошмарным.

– Почему вы так решили?

– Если после касеры пить ликеры, могут присниться только кошмары. И что же я делал с котом?

– Ничего, – пробормотал Луиджи. – Это я зачем-то уселся на лошадь, белый такой жеребец… Потом выскочил кот, а вы схватили коня под уздцы и велели мне слезть. Я не хотел, вы настояли, а жеребец стал кобылой… Пегой… И на ней сидела девчонка в рубашке и чепчике. Клянусь Создателем, ничего гаже в жизни не видел.

– И это все? – в голосе Рокэ сквозило разочарование.

– Почти. – Луиджи внимательно всмотрелся в точеное лицо. На талигойце вчерашние возлияния почти не сказались. Если не считать легкой синевы под глазами, Ворон был таким же, как всегда. – Вы велели мне идти в дом, а сами остались.

– Странно, – Алва казался озадаченным. – Если девчонка была уродливой, не понимаю, за какими кошками