– Н-да, – сказал один из дружинников. – Вот это норка…

– Почему? – В голосе и взгляде Генки, которым он обводил полки, забитые продуктами, вещами, горючим, было изумление. – У него же тут всего полно! Зачем он на нас напал?! Я думал, он сумасшедший, с голоду или еще что… а тут же все есть! На несколько человек! Зачем вообще выдал-то себя?!

– В том-то и дело, – медленно сказал Романов, тоже осматриваясь. – Видимо, он потому и сошел с ума… Экономил, не касался ничего и все время боялся, что кто-то у него все это попытается отобрать или украсть. И постепенно сошел с ума. Понимаешь, Ген, это судьба всех одиночек. Если их не найдут и не убьют, то они просто медленно и неизбежно превратятся в… нет, не в зверя, а в безумное чудовище. И не ищи в их действиях никакой логики. Там ее нет.

Генка медленно кивнул, продолжая удивленно осматриваться. Романов приказал нанести место на карту – оставлять без пользы такое складище было просто глупо. Он хотел распорядиться не забыть еще взять ноутбук, – мало ли что в нем, но тут сверху позвали, причем в голосах звучало явное удивление.

– Ноутбук возьмите, – все-таки быстро приказал Романов, стремительно карабкаясь наверх по алюминиевой легкой лесенке. Еще толком не появившись из люка, спросил: – Что тут у вас… – и осекся удивленно.

И было отчего.

Дружинники и порученцы окружили сидящего верхом Сажина. Тот глупо, растерянно улыбался. Увидев Романова, качнулся в седле и сказал:

– Это. Вот.

И только теперь Романов увидел, что перед Сажиным сидит еще один человек. Просто его не сразу заметил из-за конской головы.

Потому что это был мальчишка – лет трех, не больше. Голый, невероятно грязный, лохматый. Но при этом перед Сажиным мальчик сидел совершенно спокойно, глядя по сторонам совсем не как испуганный или одичавший ребенок.

– Кто это? – изумился Романов. – Ты где его взял?!

– Тут, – Сажин показал за плечо, одной рукой придерживая мальчика. – За кустами чуть конем не стоптал. Да не в этом дело… – Он чуть наклонился к найденышу и тихо спросил: – Ну-ка, ну-ка… ты кто?

– Ми’ослав, – сказал мальчик. – Я Ми’ослав. Коб’ин[28]. – И удивленно посмотрел вверх-назад: мол, дядя, ты уже про это спрашивал.

Он говорил совершенно ясно, так, как положено говорить трехлетнему ребенку, о котором заботились родители, только с легкой возрастной картавостью.

Вокруг зашумели. Изумленно. Недоверчиво. Почти испуганно. Началась суета, мальчишку сняли с седла, принялись неумело с ним возиться, больше мешая друг другу. Тот не выказывал ни малейшего испуга, что-то попискивал, словно оказался среди хорошо знакомых и привычных людей. Улыбался даже.

– Странно… – Романов задумался, глядя на мальчишку. – Мальчику года три. То есть он родился незадолго до того, как все это началось. Почему он жив? Он не мог выжить – просто умер бы.

– Может быть, его выкормили какие-то звери? – предположил Провоторов. – Как Маугли? Бывали ведь такие случаи…

– Бывали… да… Но он ходит…. Ты смотри, уверенно ходит! И говорит, как положено говорить ребенку в три года.

– Ну так, может, он тут жил с матерью, а она умерла или погибла недавно? – предложил версию Провоторов. – Может, вот сегодня утром? Может, этот кадр тут жил не один, а с женщиной, и это их сын?

– Может… Нет, не может! – резко оговорил себя же Романов. – Ни одна мать, с другой стороны, так не запустит своего ребенка. Нет одежды, грязный – слоями. Нестриженный, по-моему, с рождения… А если бы запустила – опять же, не научила бы ходить и говорить… Не понимаю. Ничего не понимаю в этой истории. Дикая она какая-то… – Он рукой показал, чтобы дали дорогу, присел перед мальчиком (его уже закутали в куртку, рядом сидел на корточках улыбающийся Максим, а Игнат подавал ему стаканчик с чаем из термоса) и спросил ласково: – Мирослав… а где твоя мама?

Мальчик беспечно пожал плечиками. Ответил:

– Не помью.

– А ты знаешь, кто это? – допытывался Романов.

– Ага… – Он сосредоточенно захлюпал чаем.

Максим умоляюще посмотрел на Романова, сказал:

– Ну дайте ему попить… потом спросите… – И встревожился, глаза потемнели: – Мы же его не бросим?!

– Не глупи, конечно, нет, – раздраженно ответил Романов.

Максим чуть сжался, но раздражение было обращено не к нему. Романов поднялся с корточек, отряхнул почти зло колени, хотя на них не вставал.

– А это вообще человек? – сказал кто-то из дружинников. На него стали оглядываться – удивленно, даже возмущенно. – Черт его знает…

– Перекрестить, что ли?!

– Святой водой побрызгать!

– Ерунда…

– Не, погодите, я точно знаю…

– Ну правда – не бросать же!

– Да всяко не бросим, но интересно же! – начался гомон.

Найденыш вертел головой, хлопал глазами, потом, видимо, решил, что все это ерунда, и вернулся к чаю. Булькнул им и смешно чихнул.

Спор прекратился – все начали улыбаться, потом кто-то засмеялся. А Максим сказал малышу:

– Не булькай так. Некрасиво.

* * *

Это была вертолетная площадка. Большая, на несколько посадочных кругов. Машин тут не было, но заброшенной площадка не выглядела. От ее дальнего конца уводила в лес хорошо видимая асфальтированная ровная дорога. Тоже чистая, хоть и узкая. Далеко в конце виднелось какое-то здание – расплывчато виднелось.

Дружина вообще проехала бы мимо. Сюда двоих дружинников завела погоня за подстреленным кабаном. Кабан так и ушел – продравшись верхами через кусты, охотники про него забыли от изумления, когда увидели эту площадку.

– База, что ли? – спросил кто-то из порученцев.

Игнат отозвался:

– Да «новый русский» какой-нибудь жил… или живет, может? – Шалаев тревожно посмотрел на Романова: – Николай Федорович… посмотрим?

– Да надо… – Романов соскочил наземь. – Провоторов, Санаев, Снегуров, Бальзин… – Он называл дружинников, потом добавил, обращаясь к порученцам: – Белосельский и Шалаев – за мной. Остальные тут, с конями.

Санаев и Снегуров сразу пошли вперед – слева и справа по сторонам дороги. Остальные держались рядом с Романовым на правой обочине, порученцы – в хвосте слева. По дороге под ветвями-лапами сосен, почти закрывших сверху небо, дул ветерок. Асфальт был уложен хорошо, на нем не было ни единой трещинки. Но не было никакой разметки и ни одного дорожного знака. Видимо, дорога служила только для связи с площадками.

Одноэтажный длинный дом был похож… то ли на школу, то ли на больницу. Выглядел он нежилым, прочные кованые ворота в ограде из частых металлических прутьев – распахнуты. Двор порос травой – неокультуренной, но остатки клумб и кустов – части ландшафтного дизайна – еще виднелись.