пробежал олень, и колокол ударил еще раз. Дорога, казалось, вела в никуда, но я не могла заставить себя вернуться. Не могла сейчас смотреть в глаза Николаю. Несправедливо с моей стороны ожидать большего, чем он готов был мне дать. Ручей изогнулся и расширился. Открылась еще одна поляна, а на ней – развалины разрушенной усадьбы. Послышался тихий детский смех, словно эхо давно минувших времен. Я попыталась сосредоточиться, однако крюшон и дым путали мысли. На лбу выступил пот, пульс зашкаливал. Сделав последний удар, колокол замолчал, а я, не отрываясь, смотрела на руины. Одна половина дома обрушилась. Другая еще стояла, но стены почернели от сажи, которую оставил пожар. Дождям прошедших двенадцати лет не удалось ее смыть. Ноги будто сами понесли меня вперед, ближе. Криво висящая на петлях дверь скрипнула, когда я ее открыла. Луна, сияющая сквозь дыры в крыше, давала достаточно света, чтобы различить перевернутый стол и сломанные стулья. Повсюду валялись осколки. Они крошились под подошвами моей обуви, пока я шагала к лестнице. Некоторые ступеньки проломились или сгнили. Этот заброшенный дом должны были облюбовать животные, однако ничто не указывало на их присутствие. После страшных событий, которые здесь случились, это место казалось проклятым, но дом помнил самые счастливые годы моего детства. Я осторожно провела рукой по ступеньке и пошла наверх. Дверь в спальню была открыта. Лупа сказала, что перед смертью нашего отца пытали. Они мучили его здесь, в доме, или снаружи, на поляне? Я аккуратно ступала по скрипучим половицам коридора к комнате, которую делили мы с Кириллом. Постельное белье истлело, и, подойдя ближе, я увидела признаки погрома. Ликаны тогда ворвались в дом. Они не нашли нас, потому что Раду успел вовремя и спас нас. Сквозь разбитые окна послышался волчий вой. Я наклонилась и подобрала то, что осталось от куклы размером с ладонь, которую мне смастерила мама и подарила в день своей гибели. В наш день рождения. Ровно тринадцать лет назад. Кукла была грязной и липкой, но я все равно прижала ее к груди. Голову пронзила боль. Все вокруг так закружилось, что я с тихим всхлипом опустилась на колени, и тут снизу до меня донесся шепот. Он показался мне знакомым, но слова расслышать не получалось. Я закрыла уши руками.

Кто-то обвил рукой мою талию. Я ахнула. Вниз по позвоночнику пробежал страх, а потом меня окутал привычным аромат Николая.

– Что ты здесь делаешь? – прошептал он мне на ухо. – Почему убежала?

Стригой помог мне встать, развернул к себе и отвел растрепавшиеся волосы с моего лица. Прическа давно рассыпалась. Николай внимательно на меня смотрел.

К горлу подкатила тошнота, а комната закружилась, но он крепко меня держал.

– Меня привел колокол.

– Тебе не стоит здесь находиться. Говорят, в этом месте обитают призраки.

– Я теперь очень хорошо разбираюсь в призраках. – Я потихоньку успокаивалась. – Почему ты за мной пошел?

– Ты пропала, и я забеспокоился.

Я прижала обломки куклы к груди.

Опять завыл волк, и ему ответил второй.

– Идем, – напряженно скомандовал Николай. – Здесь небезопасно.

– Никто не посмеет нарушить мир Караймана. – Мне не хотелось с ним идти. Хотелось остаться здесь и впитывать память этого места.

– Тут убили Софию. В Караймане небезопасно. Безопасных мест вообще больше нет. – Он взял меня за руку, и мы вышли из комнаты. С кошачьим изяществом стригой спускался по лестнице, не издавая при этом ни звука. – Обними меня за шею, – потребовал он, когда мы снова оказались на улице.

– Я могу идти сама. И найду отсюда дорогу в замок.

– Валеа, – перебил меня Николай, – я отнесу тебя обратно к костру. Тебе не надо было пить столько крюшона. Он заставляет совершать необдуманные поступки.

– Я всегда благоразумна, – оскорбилась я, – стараюсь никого не ранить и соблюдать правила. – Я вытянула указательный палец и погрозила им у него перед носом. – А это не всегда легко.

Николай с улыбкой стянул с плеч свой плащ и накинул на меня.

– А куда делся твой?

Нахмурившись, я опустила на себя взгляд. Совсем забыла, что сняла его.

– Я оставила его у костра. Было тепло.

– В любом случае в этом платье ты светишься как факел. – Он заботливо застегнул плащ. Прохладные пальцы задели мою ключицу.

– Ты тратишь на меня слишком много плащей. Этот получишь обратно.

– Я тебе потом напомню. Ну так как? Что хочешь делать дальше?

Я смотрела на его лицо, которое было так близко. Мне хотелось, чтобы он отвел меня к одному из небольших костров. Чтобы расстелил свой плащ поверх мха, склонился надо мной и… Его глаза сверкали. Судорожно вздохнув, я сделала шаг назад. Я слишком сильно его хотела, но если мы займемся любовью еще раз, то мне будет тяжелее его отпустить. Николая не волновало, встретится ли он со мной вновь. У меня в животе все сжалось. Если возьму себя в руки, то он никогда не узнает, насколько мне больно. Я викканка. Мы не отдаем свою страсть и любовь одному человеку. Он не принадлежал мне, а я – ему. И эта мысль просто невыносима.

– Хочу еще немного потанцевать и, может, выпить еще стаканчик крюшона. – Я сжала его ладонь, чтобы потянуть за собой, но он поднял меня на руки.

– Держись крепко. Нужно поторопиться, если мы хотим, чтобы нам еще что-нибудь досталось.

Стригой так быстро передвигался по лесу, что у меня перед глазами все поплыло. Зажмурившись, я обняла его за шею, положила голову ему на плечо и вдыхала мужской запах, пока снова не услышала треск огня и крики парочек, которые через него прыгали.

Николай поставил меня на ноги и вытащил пару сосновых иголок из моих волос.

– Вот бы я еще мог летать, – сказал больше самому себе, чем мне.

– А мне и так было достаточно быстро. – Мне пришлось ухватиться за него, потому что под ногами закачалась земля. – Когда проклятие спадет, ты снова сможешь летать. Будешь соревноваться с Яроном и проживешь дольше всех нас. Селия поправится. Другого варианта и быть не может. Ты не позволишь королеве победить. А я не дам тебе в этом усомниться.

Я переплела наши пальцы и повела к танцующим. Он обнял меня и закружил в древнем танце. Наши тела соприкасались настолько идеально, что казалось, будто какой-то скульптор создал нас друг для друга. Николай сосредоточил на мне все свое внимание. Он кружил меня, притягивал к себе и отпускал только тогда, когда этого требовал танец. И хотя я понятия не имела, что делать, но чувствовала себя в