Послевоенное движение к объединению Западной Европы отражало частные интересы стран-участниц. Британии были чужды заботы Италии и Германии, стремившихся укрепить новообретенную демократию, или Франции, охотно жертвовавшей частью своего влияния, чтобы ограничить независимость Германии, и поэтому она не вошла в число государств — основателей Европейского Экономического Сообщества (ЕЭС). Нужно также учитывать иную природу британской коммерческой и инвестиционной деятельности. Присоединение к ЕЭС могло бы нанести британской экономике больший ущерб, чем экономике любой другой европейской страны, так как на Европу приходилось лишь меньше половины британского торгового оборота. Таким образом, это присоединение означало бы перестройку всей экономики, а для страны, в которой внешняя торговля играла столь важную роль, необходимость столь серьезных преобразований осложняла отношение к вступлению в ЕЭС.

Однако вскоре стало ясно, что ЕЭС ждут большие успехи, и цена неприсоединения показалась гораздо выше цены вступления. В результате два правительства подряд, консервативное и лейбористское, подавали заявки на вступление в 1961 и 1967 гг., только чтобы получить отказ, так как в обоих случаях наталкивались на вето президента Франции Шарля де Голля, который заявлял, что уверения Британии в своей европейской ориентации компрометируются ее связями с США. Ирландия, планировавшая вступить в ЕЭС вместе с Британией, не настаивала на немедленном вступлении. Отставка де Голля и новая заявка, поданная в 1970 г. консервативным правительством Эдварда Хита (1970-1974 гг.), привели к успешным переговорам, завершившимся в январе 1973 г. принятием Британии (вместе с Ирландией, Данией и Норвегией) в Европейское Сообщество. Разногласия по этому вопросу вынудили следующее лейбористское правительство провести единственный в истории Британии всенародный референдум. 67,2 процента проголосовавших высказались за сохранение членства в ЕЭС (1975 г.), хотя избиратели проявили ограниченный интерес и осведомленность в этом вопросе, а на их решение скорее повлияло то, что в поддержку ЕЭС выступило большинство ведущих политиков. Единственными областями, в которых большинство голосов набрали противники Евросоюза, были Шетландские и Западные острова, хотя в целом ЕЭС поддержали только 59 процентов проголосовавших шотландцев. Вероятно, очень низкий уровень поддержки ЕЭС в Ольстере был обусловлен подозрительностью протестантов по отношению к континентальному католичеству.

С другой стороны, в 1979 г. в Шотландии и Уэльсе против ЕЭС высказалось меньше людей. По условиям референдума 1979 г., когда требовалось большинство всего электората, а не поданных голосов, в 1975 г. в Шотландии не прошло бы одобрение вступления в ЕЭС, однако, по условиям референдума 1975 г. Шотландия одобрила предложения лейбористов в 1979 г. с небольшим перевесом. Таким образом, в 1970-х гг. английский и валлийский, но не шотландский электорат одновременно высказался за вступление в ЕЭС и введение наднациональных учреждений и за сохранение структуры традиционного британского национального государства.

Озабоченность проблемами проевропейской ориентации возрастала по мере того, как ограниченные поначалу задачи, выдвигавшиеся политиками, создававшими ЕЭС, перерастали в более амбициозные планы и сопровождались призывами к созданию более мощных институтов и передаче им значительных властных полномочий. Новые цели привели к перемене названий. ЕЭС превратилось в Европейский Союз, сформулировавший далеко идущие политические планы. Соответственно, защита национальной самостоятельности стала предметом оживленных дискуссий, особенно в 1990-х гг.

Британия взаимодействовала с континентом не только в политической сфере. С увеличением числа людей, путешествующих для собственного удовольствия, вследствие роста благосостояния основной массы населения, организации комплексных туров, использования реактивных самолетов и увеличения количества частного автотранспорта, намного больше жителей Британии, чем прежде, совершало поездки на континент. Более того, такие поездки вошли в обычай. Семьи среднего класса, которые в 1930-х гг. имели бы домашнюю прислугу, к 1990-м гг. владели вторым домом во Франции, а в «Тайме» регулярно стали помещаться статьи о том, где и как лучше приобрести недвижимость за пределами Британии.

К тому же все школьники получили возможность изучать по крайней мере один иностранный язык. Однако социальные различия играли значительную роль как в изучении языков, так и в организации досуга. К середине 1990-х гг. более четверти британцев ни разу в жизни не проводило отпуск за границей, считая это излишней роскошью; а из 56 миллионов отпусков в 1993 г. 32,5 миллиона были проведены в Британии. Британцы также неохотно учили иностранные языки. В 1991-1992 гг. в британских школах преподавалось лишь 0,9 языка на одного школьника — низший уровень в Евросоюзе после Португалии. Самым распространенным иностранным языком в британских школах был французский, но в 1991-1992 гг. его учило только 59 процентов школьников; следующим шел немецкий (20 процентов). Для Ирландии эти цифры составляют 69 и 24 процента. Британцам значительно облегчала жизнь популярность английского языка в Евросоюзе. В 1991-1992 гг. 83 процента школьников в Евросоюзе учили английский; на втором месте стоял французский (32 процента).

Вопрос о том, в какой степени Британия «действительно» является частью Европы, сильно беспокоил комментаторов после Второй мировой войны. В некоторых отношениях Британия, Ирландия и общества Западной Европы сблизились. Это явилось следствием сходных социальных тенденций, включая секуляризацию, эмансипацию женщин и переселение населения в города. Свобода нравов, увеличение количества разводов, растущая мобильность, снижение роли традиционных социальных разграничений и усиление молодежной культуры были общими для всей Западной Европы. В прошлое уходили аристократия и строгая социальная стратификация, хотя различия в благосостоянии, как в капиталах, так и в доходах, оставались огромными.

Снижение роли палаты лордов свидетельствовало об исчезновении традиционного расслоения и о упадке консерватизма. В 1947 г. палата лордов заблокировала предложения лейбористского правительства по национализации сталелитейной промышленности. В результате Эттли провел акт о Парламенте (1949 г.), снизивший число случаев, в которых палата лордов имела право блокировать законодательные акты, прошедшие палату общин, с трех до двух, и уменьшивший максимальный период рассмотрения в палате лордов с двух лет до года. Изменения затронули и саму аристократию. Акт о пожизненном пэрстве (1958 г.) нарушил наследственный принцип аристократического статуса, введя ненаследуемое пэрство. Акт о пэрах (1963 г.) позволил женщинам-пэрам входить в Парламент на собственных правах и разрешил отказываться от наследственного пэрства.

Частичное отделение англиканской церкви от государства, начавшееся еще с Акта об эмансипации католиков в 1829 г., набрало ход в конце XX в. параллельно с процессом отделения, уже завершившимся в большинстве континентальных стран. Самый влиятельный клирик в период между двумя мировыми войнами, Уильям Темпл, архиепископ Йоркский в 1929-1942 гг. и Кентерберийский в 1942-1944 гг., пытался предотвратить упадок церковных институтов и вновь сделать Англию англиканской нацией. Однако, хотя ему и удалось укрепить церковь, он не смог придать Англии отчетливо христианский характер, а его поощрение новой роли церкви в качестве критика социальных недостатков привело к тому, что она стала все больше восприниматься в светском ключе. К 1990-м гг. лишь один из семи британцев активно участвовал в христианской церковной жизни, хотя более двух третей населения продолжали именовать себя верующими. Однако для большинства как верующих, так и неверующих, вера перестала играть значимую роль не только в образе жизни, но и в таких поворотных пунктах, как рождение, свадьба и смерть. Особенно большой урон понесли англиканская церковь и шотландская епископальная церковь. Положение официальных церквей на Британских островах, особенно в Англии, отягчалось еще и подъемом «фундаменталистского» христианства, идущим из Америки, и религий «нью-эйджа», хотя, с другой стороны, заметно возросло и число обратившихся в буддизм.