Пребывавшая в период между войнами в жесточайшем упадке экономика Уэльса, находившаяся в глубокой зависимости от финансовых дотаций из национальной казны, не могла служить основой для требований гомруля. Кроме того, в 1930-х гг. радикалы не стремились к конституциональным преобразованиям. Так, с 1933 г. коммунисты и левые лейбористы в районах, прозванных «Малой Москвой», таких как Рондда, предложили организовать рабочие отряды самообороны или милицию по континентальным образцам для сопротивления действиям полиции, а некоторые представители Плайд Камри склонялись к Муссолини и навлекли на себя обвинения в неофашизме. На самом деле национализм подтолкнул Плайд Камри оспаривать роль Британии во Второй мировой войне, которая воспринималась националистами как столкновение соперничающих империалистических держав. Некоторые члены партии были пацифистами (пацифизм был весьма популярен у валлийских нонконформистов), другие отказывались идти в армию, а некоторые, вполне возможно, были немецкими шпионами.

Уэльс оставался твердыней лейбористов до 1960-х гг., хотя возрождение либерализма в Уэльсе сыграло ключевую роль в общенациональном возрождении либеральной партии с начала 1960-х гг. В 1966-1968 гг. произошел всплеск популярности Плайд Камри, и в 1966 г. партия получила свое первое место в Парламенте. Закон о Шотландии и Уэльсе, внесенный лейбористским правительством в 1976 г., предлагал создать национальные собрания, передав им в ведение здравоохранение, социальные службы, образование и местные органы власти, но не предоставляя им права контролировать налогообложение и при сохранении права вето за Вестминстерским парламентом. Закон натолкнулся на оппозицию со стороны националистов, которые считали его недостаточно радикальным, но также, и это гораздо важнее, он не встретил поддержки со стороны консерваторов и некоторых представителей лейбористов. Противники закона подчеркивали непривлекательные перспективы регионализма в автономном Уэльсе, а также опасность возможной дискриминации по отношению к людям, не владеющим валлийским языком. Чтобы обеспечить прохождение закона, правительство было вынуждено провести референдум в Уэльсе. Референдум, состоявшийся в марте 1979 г., принес только 11,8 процента голосов за ограниченную автономию, тогда как против проголосовало 46,5 процента избирателей, а 41,7 процента не явились на избирательные участки. Даже в Гвинедде и Диведе большинство проголосовавших высказались против автономии.

Идентичность и будущее Уэльса определялись не только на избирательных участках. Общество валлийского языка, учрежденное в 1936 г., стремилось развивать билингвизм, а с 1963 г. с вывесок были удалены английские имена. Закон о валлийском языке от 1967 г. предоставлял валлийскому языку равные легальные права с английским, хотя процент говорящих на валлийском продолжал сокращаться: 40 процентов (1911 г.), 30 процентов (1950 г.), 25 процентов (1970 г.) и около 18 процентов в 1990-х гг. На валлийском говорили по большей части в сельским районах, которые на протяжении XX в. испытали значительный отток населения. На острове Англси, например, валлийский занимал самые слабые позиции в большинстве городских и прибрежных районов, и сильнейшие в сельских приходах в глубине острова, которые никак нельзя назвать центрами прироста населения.

И все же постепенное сокращение использования родного языка не означало утраты идентичности, хотя сама эта идентичность ни в коем случае не являлась статическим понятием: валлийская культура постоянно преобразовывалась. Валлийский язык продолжал доминировать в религиозной жизни юго-восточного Уэльса, даже после того как валлийский вышел из всеобщего употребления, и англоязычная культура южного Уэльса была валлийской культурой. Было бы неправильно утверждать, что такие выдающиеся политики, как Бивен и Киннок, не были валлийцами только потому, что они говорили на английском.

Радикально настроенные националистические группировки использовали бомбы для нанесения ущерба «чуждому влиянию», например, дамбам и водопроводам, по которым вода из затопленных валлийских долин доставлялась в английские города; первый подобный акт был совершен в 1952 г. За подъемом спорадической террористической активности в 1966-1969 гг. последовало значительное ослабление напряжения в 1970-х, когда у автономистов появились реальные политические перспективы, но провал закона об автономии и непопулярность консервативного правительства, избранного в 1979 г., привела к новому всплеску. В 1979-1997 гг. Уэльс, как часть Британии, находился под управлением партии, имевшей весьма ограниченную поддержку у местного населения. Поджоги домов, купленных чужаками, обычно англичанами, начались в 1979 г. Террористическая деятельность по размаху, конечно, была несопоставима с положением в Ольстере и обычно сводилась к письмам с угрозами и поджогам необитаемых коттеджей.

Амбивалентной реакции на европейское объединение, через длительный промежуток времени, соответствовала амбивалентность по отношению к демократизации общества. У нее были разные источники и формы проявления. Немногие так резко высказывались по поводу демократии, как граф Галифакс (1881-1959), выпускник Итона, который был министром иностранных дел (1938-1940 гг.), вице-королем Индии (1926-1931 гг.) и ректором Оксфордского университета. Он писал своему отцу: «Что за скука эта демократия для тех, кто вынужден иметь с ней дело... Я думаю, можно только сожалеть о том, что Симон де Монфор когда-то придумал нашу парламентскую систему». Враждебность к демократическому принципу транспарентности также демонстрировалась, хотя и не в открытой, а завуалированной форме, нежеланием элит, таких как, например, судебная элита, считаться с общественным мнением, и их убежденностью в том, что только они способны управлять обществом и определять общественные ценности. Социальное и культурное высокомерие было связано с пренебрежением по отношению к широко распространенным в народе взглядам на такие вопросы, как смертная казнь или иммиграция. Большинство институтов сопротивлялись нежелательному давлению, а политические партии умеряли свое стремление к приобретению массовой поддержки желанием сохранить свое идеологическое наследие. В 1997 г., когда освободилось место лидера консервативной партии, главой консерваторов был избран Уильям Хейг, при чем в выборах участвовали только члены Парламента, а не все члены партии. Привилегии продолжали играть важную роль в обществе. Попытка реформировать палату лордов, предпринятая в 1968 г., не имела успеха. Все 26 судей, назначенных на свои должности в 1993-1994 гг., были выпускниками частных школ, и среди них было только три женщины. Та же ситуация имела место в Сессионном суде в Шотландии.

И тем не менее в то же самое время, действовали мощные силы, направленные на демократизацию общества. Самым важным явлением, порожденным этими силами, была эмансипация женщин. Их юридическое и социальное положение в начале века было весьма незавидным, в том числе и потому, что большинство взрослых женщин не имело независимого дохода. В целом, женщин не принимали на хорошую работу, а уровень занятости среди женщин с детьми был весьма низок по современным меркам. Однако за XX в. положение женщин в юридической, экономической и социальной сферах изменилось.