– Я сильно продрог, – пояснил Джондалар, – а плоскоголовый выручил меня. Он отвел меня к своему костру, и они дали мне меховую шкуру. Я охотно подарил бы ему всю рыбину целиком, но он взял себе лишь половину. Я не стану участвовать в охоте на плоскоголовых.

– Как правило, они никому не причиняют особого вреда, – сказал Бароно, – но если они где-то рядом, лучше знать об этом. Они довольно-таки умны. Если целая стая плоскоголовых застигнет тебя врасплох, добра не жди…

– Это жестокие, кровожадные твари, – добавил Доландо. Бароно продолжил, пропустив его слова мимо ушей:

– Тебе повезло, что ты наткнулся на юнца с самкой. Их самки не пытаются ни с кем сражаться.

Тонолан решил, что будет лучше, если они сменят тему разговора.

– Но как же нам доставить домой половину рыбины, добытой моим Братом? – Он вспомнил, какое сопротивление оказал осетр Джондалару, и на лице его заиграла улыбка. – Тебе пришлось здорово попотеть, чтобы справиться с ним. Как странно, что ты все же упустил из рук пол-осетра.

Напряжение спало, и остальные с облегчением рассмеялись.

– Значит, теперь он Рамудои, но только наполовину? – сказал Маркено.

– Давайте возьмем его с собой на охоту, – предложил Тонолан. – Может, он сумеет добыть полсерны и станет наполовину Шамудои.

– А какую из половин предпочтет Серенио? – подмигнув остальным, спросил Бароно.

– Даже половина Джондалара – это вовсе не так уж и мало, – сказала Каролио, и по выражению ее лица нетрудно было догадаться, что она имела в виду. Обитатели Пещеры жили в тесном соседстве друг с другом, и все знали о том, как он искусен в обращении с женщинами. Джондалар покраснел, но все остальные дружно разразились хохотом, и этот взрыв веселья помог им позабыть о неловкости, возникшей из-за непримиримого отношения Доландо к плоскоголовым, и о переживаниях, вызванных исчезновением Джондалара.

Они достали из лодки сеть, сплетенную из лыка, – она не тонула в воде, даже пропитавшись влагой, – расстелили ее на земле рядом с истекающей кровью половиной осетровой туши, поднатужились, завернули добычу в сеть и прикрепили ее к носу лодки.

Пока мужчины возились с рыбиной, Каролио негромко сказала, повернувшись к Джондалару:

– Плоскоголовые убили сына Рошарио. Он был еще совсем юным, не успел даже совершить Ритуал Обещания, но отличался храбростью и жизнерадостностью. Доландо души в нем не чаял. Никто не знает, как это произошло, но Доландо собрал всех обитателей Пещеры и отправился охотиться за ними. Нескольких они убили, а потом плоскоголовые куда-то исчезли. Доландо и раньше не питал к ним приязни, а уж после этого…

Джондалар кивнул. Он все понял.

– А каким образом плоскоголовому удалось унести с собой полрыбины? – спросил Тонолан, забираясь в лодку.

– Он поднял ее с земли и потащил прочь, – ответил Джондалар.

– Один? Вот так поднял и потащил?

– Один. А ведь это был не взрослый, а юнец.

Тонолан подошел к жилищу, в котором обитали его брат, Серенио и Дарво. Это сооружение из досок, концы которых опирались наверху на коньковый брус, расположенный под углом к земле, походило на деревянную палатку. Передняя треугольная стена была выше и шире задней, а боковые имели форму трапеции. Для того чтобы скрепить доски друг с другом, поступали так же, как с обшивкой на лодках: чуть более толстый край накладывали на более тонкий и сшивали вместе.

Эти устойчивые сооружения служили уютным и надежным прибежищем, и лишь в тех, которые простояли долгое время, между высохшими и покоробившимися досками появлялись щели, сквозь которые внутрь проникал свет, поскольку они находились под выступом песчаниковой плиты, – этот навес защищал их от непогоды, и в отличие от лодок не приходилось ни чинить их, ни конопатить щели. Источником света служил огонь в выложенном камнями очаге, а также лучи, проникавшие в жилище через оставленный открытым вход.

Тонолан заглянул внутрь, чтобы выяснить, спит его брат или уже проснулся.

– Заходи, – сказал Джондалар, шмыгая носом. Он сидел на деревянном помосте, выстланном меховыми шкурами, закутавшись в меха. В руке он держал чашку, от которой шел пар.

– Как твоя простуда? – спросил Тонолан и присел на краешек помоста.

– Простуда проходит, мне уже лучше.

– Мы не подумали о том, что у тебя промокла одежда, а когда мы возвращались, подул сильный ветер.

– Мне повезло, что вы нашли меня.

– Ну, я очень рад, что тебе стало лучше. – Тонолан замялся, словно не зная, что еще сказать. Он заерзал на месте, поднялся на ноги, направился к выходу, повернулся и снова подошел к брату: – Может, тебе что-нибудь принести?

Джондалар покачал головой. Брата что-то тревожит, но он никак не может заговорить об этом. Надо немного подождать.

– Джондалар… – начал было Тонолан. Последовала небольшая пауза, а затем он продолжил: – Ты уже довольно долгое время живешь вместе с Серенио и ее сыном. – На мгновение Джондалару показалось, что речь пойдет о необходимости совершить обряд, который скрепил бы их союз, но он ошибся. – Скажи, как чувствует себя мужчина, который обзавелся собственным очагом?

– Ты тоже живешь не один, и у тебя есть свой очаг.

– Да, знаю, но, может быть, все меняется, когда у твоего очага появляется ребенок? Джетамио так хотела родить ребенка, но… у нее опять случился выкидыш, Джондалар.

– Вот беда…

– Меня не волнует, будут у нее дети или нет, я боюсь потерять ее, – проговорил Тонолан прерывающимся голосом. – Лучше бы ей и не пытаться.

– Но у нее нет выбора. Это Дар Великой Матери…

– Тогда почему Великая Мать отнимает то, что сама подарила? – крикнул Тонолан и выбежал наружу, чуть не столкнувшись по дороге с Серенио.

– Он сказал тебе, что случилось с Джетамио? – спросила Серенио. Джондалар кивнул. – Этого ребенка она проносила дольше, но, когда произошел выкидыш, ей пришлось гораздо трудней. Я рада, что она счастлива с Тоноланом. Она заслужила право на счастье.

– А с ней все будет в порядке?

– Джондалар, у женщин время от времени бывают выкидыши, это не первый случай. Не тревожься, с ней все обойдется. Я вижу, ты уже пьешь чай. Я заварила его из мяты, бурачника и лаванды – ты сам, наверное, догадался? Шамуд говорит, что это помогает от простуды. Как ты себя чувствуешь? Я зашла посмотреть, не проснулся ли ты.

– Со мной все хорошо, – сказал он с улыбкой, делая вид, будто уже выздоровел.

– Тогда я, пожалуй, вернусь к Джетамио и посижу с ней.

Когда Серенио ушла, Джондалар отставил чашку в сторону и снова лег. У него болела голова, а нос совсем заложило. Ответ Серенио встревожил его, но он не мог понять почему. Ему не хотелось больше об этом думать: от таких мыслей у него начинало отчаянно сосать под ложечкой. Наверное, все дело в простуде, решил он.