По толпе гул, а я лыблюсь, хоть и щиплет глаза.

Одна свадьба у нас всё-таки будет!

***

…текст не идёт. Хоть завязывай с писаниной, блин. Только я вот ничего другого не умею.

Короче, психанул. Закрыл, на хрен, Ворд. Всё, никаких больше сочинений! Да и вообще: было ли что? Может, просто приснилось? И я не писатель вообще?

Погуглил. Верно, нигде никакой «Битвы за розу» Сергея Адова. Нехило меня переглючило. Ну ни судьба мне на литературный Олимп взойти!

…звонок не сразу слышу. Да и еле вспоминаю, где телефон стоит. Дома тишина и пылища, будто здесь уже несколько дней никто не жил. Хорошо, у меня стационарный телефон есть, а то мобильник сдох давно.

Плетусь, снимаю трубку.

– Здравствуйте…

Помехи и неуверенный голос.

– Вы – Сергей Адов?

– Да, а можно узнать, кто вы?

Напрягают такие звонки. Потом начинают кредиты втюхивать или что-то ещё.

– Друзья называют меня Фил, и вы меня не знаете.

– Фил, постойте. Мне кажется, знаю.

Это, конечно, совсем бред. Но ведь как раз о Филе из нашего мира и говорила Юдифь. Стоп! Значит, всё это – моё путешествие – правда?!

Плюхаюсь на тумбочку возле телефона.

На другой стороне тяжело и взволнованно дышат. Наконец, он решается.

– От девушки с розовыми волосами, да?

– От неё.

Через время, в которое я бешусь и подпрыгиваю на тумбочке:

– Нам нужно встретиться. Это серьёзно.

– Верно, – соглашаюсь. – Когда и где?

– Тема очень деликатная. Лучше, чтобы не привлекать лишнего внимания, у вас или у меня.

– Хорошо, подъезжайте.

– Буду через минут десять-пятнадцать.

Никого ещё так не ждал. Мечусь из угла в угол. Даже попыплесосить попробовал. Трясёт всего, словно перед собеседованием, от которого зависит моя жизнь.

Поэтому толстяк на пороге приводит чуть ли не в бешенство: заблудился с пиццей, что ли?

Но он добивает коротким:

– Снова здравствуйте. Я – Фил.

Так! Если предположить, на минуту хотя бы, что Юдифь существовала, то почему она любезничала с ним, но отвергла меня? Ведь рядом с этим боровом даже я – звезда Голливуда.

Однако отступаю и пропускаю внутрь:

– Идёмте на кухню. У меня есть чай.

Он садится на жалобно скрипнувший табурет, несколько секунд расшифровывает рисунок на обоях (а иначе зачем так долго на них смотреть?) и говорит, наконец:

– Что вы знаете о Призванных мирах?

– Если честно, почти ничего, кроме названия. Юдифь… – произношу имя, и тут же морщусь, поднимаю ладонь, мотаю головой: – да, чушь сморозил.

– Нет, не сморозили. Юдифь есть.

– Но Юдифь же была из книги. Из моей книги… которой никогда не было…

– Была, вот, – и кладёт на стол замусоленные листы. Смотрю и не верю: строчки исчезают на глазах, как будто стирают ластиком.

– Что за…

– Привязки порвались окончательно. Мир сорвался и ушёл в свободное плавание. Знаете, как рыба с удочки. Ведь мало призвать – нужно ещё удержать, сделать своим. Вам попался строптивый мир.

– Да уж, так что там с призванными?

– Очень просто. Мириады миров – невидимых, неощутимых никакой техникой – летают вокруг. Но те самые «имеющие уши», «орган для шестого чувства» – в общем, люди творческие, они улавливают вибрации, исходящие от миров – тончайшие, энергоинформационные. И начинают призывать их – приманивать, притягивать тем, что постоянно о них думают. И мир подходит, так близко, что вы можете слышать не только его вибрацию, но и его истории. Вот как-то так.

Будь у меня пистолет, я бы выстрелил ему в мозг, чтобы.. .не распространял бред…

…не рассказывал это кому-то ещё.

– И вы хотите предложить мне… – делаю округлый жест руками: ну же, давай!

И он достаёт из обширного рюкзака странный предмет, похожий на фен и бластер одновременно, кладёт на стол и заявляет:

– Немного порыбачить, – и улыбается сумасшедше-радостно, – эта штука, – кивает на фен, – мой наставник назвал её перемещатель, но правильнее будет – призыватель. С её помощью можно призвать любой мир и вытащить из него всё, что угодно.

– Стойте, Фил! – меня подкидывает с табуретки. – Юдифь говорила, что какие-то нехорошие люди хотели воспользоваться данной технологией. И даже ей такое показалось ужасным. Она говорила мне, что нужно скорее возвращаться и остановить их.

– Не волнуйтесь, тех недотёп я уже остановил. Теперь объясняют мозгоправам, что они не верблюды. Глупцы, они думали, будто провернули всё сами…

– А на самом деле? – перехожу на свистящий шепот и судорожно ищу на столе нож.

– А на самом деле за этим стоял я, – он улыбается с наслаждением маньяка. – Но всё пошло не так. У мира оказалась слишком сильная воля, он сорвался и ушёл от нас.

– От нас? – пячусь подальше.

– Именно. Вы ведь напишите вторую часть. И больше мы тот мир не уступим.

Сползаю по стене. Хочу только одного: пусть это будет сон. Пусть будет сон!

Но Фил смеётся слишком реалистично.

***

– Да, Машуня, конечно. После работы – сразу к тебе, как штык. Обещаю!

У Машки есть потрясающая способность звонить не вовремя, но я не злюсь. До чёртиков рада слышать её голос, сорвалась бы прямо сейчас. Но после обеда – встреча с важным клиентом. Папа сказал: вопрос жизни и смерти.

Слава богу (или Великому Охранителю – мысленно посылаю ему воздушный поцелуй), у нас недалеко от офиса открылась премилая кафешка. Из тех, что называется «вкусно и недорого». Беру салат и кофе, сажусь за столик, кидаю рядом сумочку. И только теперь слышу песню. Слышала её сто раз и очень люблю. Но впервые слышу по-настоящему:

Я довольно молодой Бог

И возможно, у меня опыта нет…

Улыбаюсь: ещё какой молодой и совсем неопытный. Тебе бы только зайцев давить.

Ни минутки у тебя нет,

На работе перерыв всего ничего…

И всё-то ты знаешь! Так и есть! Но я и перекусить не успею, если буду тебя слушать…

Но ты напудришь нос, выйдешь на обед…

Вашей божественности нужно знать, что я пудрой не пользуюсь. Но ладно – посчитаем за фигуру речи.

И за столиком в кафе ты встретишь его…

А вот это уже нечестно и удар под дых. Потому что он мне теперь снится. Каждую ночь. Я и так вынуждена жить в мире без его улыбки. Ковыряю салат, когда сверху доносится: