мире и их жизнях, Рэйна чувствовала себя как дома. Она уже замечала ранее на прогулках с Кассией, что мир фейри был для нее местом, куда ее душа будто бы стремилась все это время. И когда к этому двору, наконец, прибыли друзья, девушка ощутила покой. Эта эйфория стала для нее сродни раю на земле. Она так скучала по всем ним! И, наконец, ее израненная душа смогла встрепенуться от близости друзей и их поддержки.

Рэйна не знала, как объяснить им все то, что она уже успела натворить, и что их связывало с Саргоном… но, кажется, Эль и Ноа и так понимали ее трудности без слов. Они не спрашивали об этом, и Рэйна была им благодарна. А вообще, за общими разговорами и всякими шалостями, она быстро забыла все свои мысли, терзающие ее днем и ночью.

Да, у всех троих были темные пятна в прошлом, но сейчас они пользовались возможностью поймать кусочек света и счастья в своих жизнях.

Эль командовала и шутила, Ноа и Рэйна помогали замешивать отвары с маслами для кожи, подпитываясь теплом друг друга. Они кушали фрукты и пили вино, которое Эль стащила из погребов. Восхитительные засахаренные фрукты разошлись так быстро, что им пришлось совершить второй «набег» на кухни и стащить оттуда еще немного сладостей.

Когда Ноа, Эль и Рэйна сели на единственную кровать в покоях принцессы, то уже порядком устали от совершенных действий, но ничуть не чувствовали и капельки угрызений совести. Отхватив каждый себе по подушке, они решили уже перейти к рассказу собственных историй – этот момент каждый из них одновременно и ждал, и оттягивал как мог.

Первой начала Эль.

– Я родилась в семье кочевников в Великой пустыне Рунии. И была первым ребенком у родителей. Мать не сказала отцу, кем она являлась, а когда он узнал, было уже слишком поздно. Нас всех поймали работорговцы, заковали в кандалы и увезли в Мирию на продажу. Меня, моих родителей и трех сестер. Мама к тому времени была беременна пятым ребенком. Нас могли бы продать в какой-нибудь дом, если бы в самый последний момент не пришел один из известных мирийских работорговцев – Рекс – и не устроил проверку-ловушку. Моя сестра попалась и… – девушка запнулась, смотря куда-то вдаль. Ее мысли витали явно не в этой комнате. – Нас всех проверили и выяснили, что каждый из нас, кроме отца, обладал даром Певчих пустыни.

Рэйна содрогнулась, услышав про Певчих. Получается, все это время Эль была рядом, а Рэйна так и не смогла ее найти…

В уголках глаз девушки появились непрошенные слезы. Само собой всплыло воспоминание о песне той женщины – Массары, – чье выступление они с Тараком слушали в Мизе.

– Нашего отца продали какому-то торговцу в служение. Он умер через два года от лихорадки, а мы с матерью и с сестрами оказались у Лэнса. Он планировал продать меня и моих сестер за баснословные деньги, как только мы подрастем. Заставлял мать давать концерты, в качестве давления на нее используя новорожденного брата, которого он грозил отдать Коршунам[17]. Когда мы только попали к Лэнсу, мама успела испортить мне голосовые связки, чтобы я не имела для него веса. Лэнс относился ко мне, как с испорченному товару, ведь я была для него бракованной.

Рэйна прикрыла глаза, борясь с обуявшими ее чувствами.

Эль никогда не была бракованной. Мюриэль… одна из лучших, кого она когда-либо встречала в своей жизни. Рэйна неосознанно равнялась на нее и ее стиль. И вот какая ирония: та, что родилась и выросла в рабстве и нищете, имела исключительный вкус на красоту и моду. Эль была невероятной звездой, которую затмить было крайне сложно.

– Годами моя жизнь делилась на две грани, – продолжала подруга. Рассказ давался ей тяжело. Ей в детстве повредили связки… как же она вернула себе голос? – Днем я танцевала рунийские танцы в усладу его непомерному эгу и отвратительным компаньонам, а ночью… грабила богачей, залезая и взламывая их сберегательные ячейки, чтобы набрать достаточную сумму для выкупа семьи…

Эль воровка, а Рэйна убийца. Две девушки со сломанными судьбами, поломанные мужчинами.

– …и набрала. Но мне хватило только на выкуп собственной шкуры, – горечь, что проскользнула в тоне Эль, кричала о том, насколько ей было больно все эти года за свою семью. Рэйна погладила ее по плечу и, найдя ладонь подруги, сжала, выражая свою молчаливую поддержку. Это было ужасно. Одно – семьи не иметь. Другое – иметь ее, но быть не в силах что-либо сделать, чтобы уберечь их от опасности. И обе эти стороны Рэйна понимала слишком хорошо. – И вот недавно дела Лэнса резко стали идти из ряда вон плохо, и он решил выставить их на аукцион. Каждого минимум за миллион золотых.

– И когда этот аукцион? – не своим голосом поинтересовалась Рэйна.

Получается, Эль понадобятся минимум пять миллионов для выкупа семьи. И, как на зло, у Рэйны не было даже одного.

Рэйна была нищей, как храмовая мышь! Ну почему… почему все это случалось с теми, за кого она была готова убить всех на свете?!

– На днях. Бронт заложил уже три миллиона, даже продав свой дом в Скайфероне. Ноа смог собрать полмиллиона. Саргон добавил оставшуюся сумму, нам осталось только поучаствовать в торгах.

Быть может… убить этого аукционера проще, чем платить ему такие деньги?

Нет, это был не выход. Рэйна прекрасно понимала, насколько защищен в таком плане хозяин близких Эль. Если уж фейри, которые всегда любили забирать Певчих, увозя их в свои дворцы, не смогли выкрасть хотя бы одного за столько лет…

Получается, на этом Лэнсе до передачи «товара» было особо сильное ведьмовское заклятье, которое не допускало убийства его персоны. И, скорее всего, заклятье было основано на крови семьи Эль. Умрет он, умрут и они. Поэтому никто и не отваживался устранять его в течение этих лет.

– Одна я ничего не могу сделать… – вырвалось у Рэйны, когда та осознала, что снова оказалась бесполезна.

– Не говори так! – Мюриэль резко привстала на локтях. До этого ее голова покоилась на подушке, и Ноа лениво перебирал пальцами с ее локоны. – Рэйна, все нормально. Мы уже все решили.

Не успела Рэйна и рта раскрыть, как в их диалог вмешался юноша.

– Так, ладно, девчата. Иначе это затянется на всю ночь, а уже утром нам покидать дворец и надо успеть еще отдохнуть. Но сначала довершим начатое. Мой черед рассказывать историю, – Ноа поставил точку на разговоре. – В общем,