– Да вот прямо сейчас.

– Доложить о готовности к выходу в космос. Астронавигатор.

– Готова! – отрывисто доложила я, стараясь чтобы это прозвучало как можно более деловито. – Ремень пристегнут.

– Первый пилот.

– Ремень пристегнут. Левая дверца заперта, проверена на герметичность. Горючее ноль целых семь один. Крылья полностью раскрыты, в дозвуковой позиции. Шасси выпущено, заблокировано. Машина отцентрована, принимая массу пассажира за шестьдесят шесть килограммов.

– Генерал, верно ли указана ваша масса?

– Бог ты мой! Я привык к фунтам. Сколько это будет в фунтах, дайте сообразить…

– Уточните, – перебила я, – в здешних фунтах или в лондонских.

– Я взвешиваюсь каждое утро, и мои весы переделаны в соответствии со здешним тяготением. Так… в ботинках это будет примерно сто сорок пять фунтов.

– Ты угадал с точностью до трех значащих цифр, Зебадия. – Я не стала говорить, что индикаторы на приборной доске показывают нагрузку на каждое колесо. Пусть Берти думает, что мой муж чародей; в моих-то глазах он самый настоящий волшебник.

– Спасибо, астронавигатор. Машина отцентрована, капитан.

– Второй пилот.

– Ремень застегнут. Дверца проверена на герметичность. Континуум-аппаратура в готовности.

– Пассажир, – сказала капитан тетя.

– Я? А о чем должен докладывать пассажир?

– В основном о том, что он пристегнулся, но об этом я позаботилась сама. – (Для чего пришлось соединить Хильдин ремень с моим с помощью тканого ремешка от нашего спальника.) – Обязана задать вам один вопрос, – продолжала тетя Хильда. – Подвержены ли вы морской болезни? Не исключено, что в Ла-Манше штормит, в Дуврском проливе тоже. На вас когда-нибудь нападала mal de mer?[79]

– О, ничего страшного. Мы же ненадолго, верно?

– Пилюлю бонина, Дити. Генерал, адмирал лорд Нельсон страдал от морской болезни всю жизнь. Мы с мужем тоже подвержены, мы сегодня уже приняли пилюли. А вот Дити и Зебби, наоборот, из тех бессовестных счастливчиков, которые лопают жирные сэндвичи во время тайфуна и смеются над мучениями других.

– Я не смеюсь! – запротестовала я.

– Но благодаря этим пилюлям мы смеемся им в ответ. Правда, Джейкоб?

– Берти, они действуют: примите, не пожалеете.

– Должна добавить, – мягко сказала капитан тетя, – что, если не примете, мы никуда не полетим.

Берти принял.

– Разжуйте ее и проглотите, – сказала я ему, – а не прячьте за щекой. Капитан, по-моему, теперь все в порядке.

– Если не считать того, что тут очень тесно. Генерал, не будет ли вам удобнее сидеть, если вы обнимете нас обеих за талию?

Генерал не отказался. До меня стало доходить, что слова «Возьмем его прокатиться» могли иметь несколько значений. Ну и проказница наша капитан тетечка!

– Мы отвлеклись. Прошу доложить о готовности снова.

Мы начали докладывать, а я все чувствовала на своей талии тяжесть твердой мужской руки, приятно не похожую на привычное объятие моего ласкового гиганта.

– Ая, прыг.

Берти ахнул и обхватил нас покрепче. Тетя Хильда спокойно скомандовала:

– Астронавигатор, возьмите управление на себя. Действуйте согласно предложенной мной программе. Не бойтесь вносить изменения. Если кому-то захочется предложить что-то свое, предлагайте. Вы тоже, генерал. Это увеселительная прогулка. Давайте веселиться.

Впрочем, несколько раньше она сказала мне вот что:

– Если кто-то что-то предложит и это мне не понравится, я скажу: давайте сделаем это попозже. А между тем времени не останется. Генерал сказал леди Герберт: «Поеду, поеду, – подумала мама, – и буду к обеду назад». Вот мы его и привезем назад вовремя. В шестнадцать пятнадцать по местному времени. Сколько это по Гринвичу?

Я пересчитала (12:44 среднего гринвичского времени) и обещала следить и по часам на пульте, и по часам у себя в голове, но мне все равно было велено поручить Ае напомнить нам о наступлении этого момента. Если бы тетя Хильда была мужчиной, она бы носила сразу и подтяжки, и пояс. Хотя нет: о себе она не заботится, но, когда речь идет о других, она сверхпредусмотрительна.

Мы поднялись в 15:30 по местному времени и покатали Берти в разных режимах – тетя Хильда говорила мне, что папе неприятно сидеть без дела.

– Ая, прыг, Ая, прыг. Первый пилот, поместите нас над тем большим русским городом на высоте около тысячи километров.

– Понял вас, – отозвался мой муж. – Второй пилот, один скачок или два?

– Один. Выровнял ее? Держи так. Шесть тысяч тридцать километров, курс два-семь-три, отрицательное перемещение по оси L ноль-семь-четыре – готово!

Я поежилась: папа установил свои верньеры так, что нам предстояло проскочить сквозь планету!

– Выполнять! Берти, как называется этот город?

– Что? Зеб, я просто потрясен!

Папа, Ая и Зебадия, действуя совместно, прокрутили перед нами полпланеты – одновременно в натуре и на бортовом дисплее. Папа заставлял Аю проделывать такие фокусы, о возможности которых я и не подозревала. Зебадия устроил так, что в центре дисплея всегда была отображена та самая точка Марса, над которой мы в действительности находились в данный момент, да еще с указанием высоты над поверхностью.

Я узнала много нового. Русские заявляют о своих правах на всю планету, но реально занимаемая ими территория почти точно совпадает с той областью, которую мы очертили с помощью наших «бинго». Берти несколько уточнил контуры царских владений, и Зебадия, основываясь на этих уточнениях, немедленно внес изменения в картинку на Аином дисплее. Британцы считали нулевым меридианом меридиан Виндзор-Сити; Ая ввела это в свои карты, пересчитала долготы, и отныне мы могли пользоваться любой британской картой марсианских колоний.

Берти заверил нас, что русская ПВО действует на высоте только до трех миль (то есть меньше пяти километров), и его крайне изумило, что кто-то мог счесть опасным космический корабль. Его объяснения по поводу космических кораблей были невнятны – в его интерпретации это были громоздкие хрупкие конструкции, перемещавшиеся с околоземных орбит на орбиты вокруг Марса под парусом, так что на каждый рейс уходили многие месяцы.

Я взглянула на часы:

– Первый пилот, мы продолжим прогулку с Берти в другой раз. Беру управление на себя. Второй пилот!

– Верньеры на нуле и заблокированы, астронавигатор.

– Спасибо, папа. Ая, назад. Берти это то место, где мы приземлились в первый раз – где на нас напали русские. Та кучка мусора – это останки машины полковника Мориновского. Зебадия был вынужден защищаться.