— Можно. Но если только прицепить эти два крюка к следующей раме. А две нижние — нет, никак. Некуда цеплять.

— Подумайте, что у вас есть? Ноги должны смотреть в стороны…

— Перфоратор есть? — встрял я. — Засверлитесь прямо тут, в пол. Прям сейчас. И к ним стропы с крюками.

— Но это порча имущества! Неприемлемо! — возмутился работник. — Я здесь как раз чтобы избежать варварства.

— Это вечеринка по поводу косяка министерства финансов, — похлопал я его по плечу. — Подсчитаете ущерб, стоимость ремонта, обоснуете и дадите в оплату. Я скажу оплатить. Вместе с арендной платой за зал. Всё понятно? — для острастки сверкнул глазами.

— Д-да, юный сеньор! Разумеется, юный сеньор. Всё подсчитаем. Вы же тут главный, да?

— Да….

— … Хуан, она уходит. Вот сучка, бежит, что хрен догонишь, а она на каблуках! — голос одной из девочек Сюзанны по третьей, почти самой важной оперативной линии.

— Парни, у входа, кто там? — активировал я общую линию.

— Кедр — Сто семьдесят шестой. Моя группа у главного входа.

— Дамочка, серый строгий костюм, чёрные шпильки… Юбка… Волосы чёрные, лет сорок пять. Вид как у заправской мегеры, — подробно описал я её. — Отзывается на сеньору Паркинсон. Задержать.

Вот так тебе, сучка! Построить меня решила?

— … Пустите меня! Пустите! Да пусти, дуболом эдакий, иначе пожалеешь, что на свет родился!

Это примерный перевод на литературный того монолога, что я услышал, подойдя к выходу из дворца. Парни сеньору скрутили и держали на весу, зафиксировав руки, а её телохрана, с которым она прибыла, и секретаршу — девочку лет тридцати в менее строгом и шикарном костюме, просто положили мордой в пол руки за голову, держа у затылка винтовки Гаусса.

— Хуан как тебя там! Быстро скажи им отпустить, сучьи вы выродки! — попробовала наскочить она на меня, что в её положении смотрелось комично.

— Поставьте её на ноги. Но придерживайте.

Парни поставили. Спутников же сеньоры освобождать не спешили.

— Сеньора Паркинсон, как это называется? — усмехнулся я ей.

— Называется что? — нахально сощурились её глаза.

— Ваша попытка скрыться не прощаясь.

— Почему не прощаясь? — Наигранно удивлённые глаза. — Я сказала тебе, придурок, я ухожу! Меня не устраивает такое отношение! Меня не устраивает такая мотивация! Алиса попросила посодействовать по дружбе, я сдуру согласилась, и что тут? Тут даже буфет не работает!

— Ты. Внесена. В список судей, — медленно и доходчиво проговорил я. — На сегодняшнее заседание трибунала. Вычеркнуть тебя невозможно. Ты знаешь это. Но бежишь. При этом рассматривается дело государственного преступника, а значит…

— Ну, не такой уж он и государственный, и совершенно не преступник! — фыркнула она. — ПОКА ЕГО ТАКОВЫМ НЕ ПРИЗНАЛИ! МЫ не признали!

— Чего ты выпендриваешься? Чего хочешь? — взглянул на неё самым ТАКИМ своим взглядом, от которого теряют равновесие, конечно, не все, но многие. Она смутилась лишь на долю секунды. Подумала и спокойно ответила:

— Я отказываюсь в этом участвовать.

Всё, теперь решение принято. До этого был торг, а я «не сообразил» предложить ей дополнительные плюшки за согласие с учётом повысившихся относительно вчера рисков.

— Почему? — Взял доверительный тон. — Слушай, мы взрослые люди. Давай начистоту. Ты мне — я тебе. Можешь начать спрашивать ты. Если убедишь, что опасения не беспочвенны — отпущу, честное слово. Или дам дополнительные гарантии.

«Дополнительные гарантии» это как раз то, что ей требуется.

— Ты собираешься совершить показательную казнь перед всей планетой? — Её глазки напряжённо сузились.

— Да.

— Казнь жестокую?

— Какие времена — такие и казни. — Безразлично пожал плечами.

— За ним Сантана. — Вскрыла она козырь, который для меня таковым и близко не являлся. Закономерно я отрицательно покачал головой:

— Не аргумент. Вчера ты знала об этом, когда соглашалась.

— Вчера было вчера. — Лёгкая растерянность, но настроя оная не сбила. — Я бы была согласна, если б всё прошло бы тихо и мирно… Но я не подписывалась к процессу на всю страну!

Боже, на что она рассчитывала, зная меня? Или не все пока меня знают, я себе льщу?

— Маргарита, солнце, мне некем тебя заменить, а потому ты сделаешь, что должна, и получишь то, что тебе пообещала Алиса, я если честно не в курсе, что она обещала, — спокойно проговорил я. Даже доброжелательно. Сверкнув при этом глазами.

— Не важно. Я всё равно не буду. — Покачивание головой но без былой уверенности.

— Тринадцать. Вас в президиуме тринадцать, так? — понял я от кого пришла заподлянка. М-да, нежданчик. Слишком уверовал в мощь Алисы, что её боятся. Да, боятся, но она не единственный мощный игрок на планете, хотя и достаточно сильный. Но отнюдь не подавляющий.

— Так, — согласилась она.

— Чья ты креатура? — А теперь сузились мои глазки. Но её не пробрало, видимо, это не секретная информация. И верно, Алиса могла не сообщить не из-за секретности, а просто «это же все знают».

— Васкесы. — Пауза. — Но предупреждение я получила не от них.

— От Сантана? — наугад выстрелил я.

— Не напрямую. Но от коллеги, связанной с их семьёй. Хуан, в ТАКИЕ игры я играть не хочу! — А теперь верю — на лице страх. — Особенно с жестокими казнями с истязаниями. Я видела баллон с газом и горелку. И эти ужасные крючья. Суд это одно, возможно, гуманный привычный всем расстрел. Но ТАКОЕ!.. — Ошарашенно покачала головой. — Я — всего лишь член Верховного Суда, а не бессмертная.

— Пока ты служишь Васкесам, пардон, выражаешь их интересы, Сантана могут что-либо тебе сделать? — напрямую спросил я, ибо это самый главный, пожалуй, вопрос в нашем торге.

Пожатие плечами.

— Не знаю.

Знает. Не будет. Ну, не должны, это не в правилах, если кабальеро играют по правилам.

Но Сантана пока единственные, кто правила соблюдают, чем мне и нравятся. Так что…

— Значит, тебе ничего не угрожает, — констатировал я.

— Я не буду это проверять. И… Хуан, ты не понимаешь, но все эти дела, они… — Вздох. — Они скользкие. Не гарантированные. Это тоже фактор.

— Так вы же, ты и коллеги, и должны их сделать гарантированными, разве нет? — Теперь наиграно удивился я.

Вздох: