упрёком в голосе заявила она, — то есть опять из-за вас. Вы же мне её подарили. И обещали, что она за год не увянет, а в итоге… Первый лепесток уже упал.

— И снова прошу прощения. — Лорд Джеймс тепло улыбнулся и даже немного поклонился. — Мы, к слову, всё ещё стоим на льду, может… может, вернёмся на берег?

Лилиан снисходительно кивнула. Он же подставил ей свой локоть, чтобы она оперлась, и вместе они сошли со льда на твёрдую землю, занесённую плотным слоем снега. У Лилиан всё ещё дрожали колени после падения, ей хотелось присесть, но она понимала, что сидеть, пока мужчина, лорд стоит, не очень-то вежливо. Не то чтобы ей было не плевать, но отчего-то вести себя нагло и дерзко по отношению к лорду Коллинзу не хотелось…

— А почему вы не с моим отцом? — спросила она, внезапно осознав, что лорд Джеймс здесь один, без свиты, без слуг… без охраны… довольно далеко от безопасного тёплого поместья, у реки и густого елового леса…

Он долго молчал, глядя куда-то вперёд, на сине-зелёные верхушки вековых елей, на голубое небо и пушистые облака — они напоминали плотные мазки белой краски. Можно было решить, что лорд Джеймс думал о своём родном доме, об Эори, но нет — Эори был в другой стороне, к востоку, вверх по течению реки. А что там, на севере… Лилиан не знала. Она никогда там не была. Она не была нигде, кроме Освальда и Эори, но из коротких уроков географии, данных ей дядей Гленном, припоминала, что севернее, скорее всего, находится граница с королевством Кэберит.

Может, лорд Джеймс решил затеять с ним войну? Или напротив — именно там нашёл себе невесту?

— Я очень по вам скучал, — вдруг произнёс он каким-то упавшим голосом.

Девушка вздрогнула. Невольно вцепилась пальцами в его руку и заметила на его лице слабую, неуверенную улыбку. Устав стоять на одном месте, они пошли куда-то вниз по течению — там стояли небольшие деревеньки, принадлежавшие сиру Освальду, где он ежегодно собирал налоги, судил крестьянские споры и, как подозревала Лилиан, в случае свадьбы пользовался правом первой ночи. И это всё, что принадлежало ему как дворянину. Лорду Джеймсу же принадлежало гораздо больше… И как дядя Гленн додумался, что он приехал сюда свататься?

Но внезапное признание вновь возродило в душе Лилиан надежду выбраться, вырваться из оков, избавиться от отца, покинуть этот осточертевший дом… Если лорд Джеймс и правда приехал не за ней, то она переоденется мальчишкой и уедет с ним, притворившись каким-нибудь оруженосцем. А потом раскроет свою личность и будет на коленях молить властителя Нолда, чтобы хоть как-то помог ей, взял экономкой в Эори, нашёл ей мужа среди гвардейцев или других своих вассалов… Чтобы избавил от власти сира Освальда любой ценой. Судя по его словам, ему не так уж и безразлична её судьба, вдруг он хоть как-то ей поможет?

— Я тоже… — неожиданно для себя отозвалась Лилиан дрогнувшим голосом. — Я тоже скучала. Только ваша роза и давала какой-то смысл жить в этой дыре.

— Вы слишком предвзяты к своему дому, — возразил ей лорд Джеймс, обернувшись: отсюда поместья Освальдов не было видно, оно скрывалось за склоном небольшого холма, но легко можно было представить и этот небольшой двухэтажный дом, едва вмещавший в себя всю рыцарскую семью и слуг, и тесный грязный двор с конюшней… Неужели ему там понравилось? — Он очень… уютный, — продолжил лорд Джеймс с небольшим замешательством в голосе. — И… тёплый…

— Это вы в дороге замёрзли, видимо, вот вам и кажется наша развалюха уютной и тёплой, — усмехнулась Лилиан уже без злости. — Сколько вы ехали, кстати? Тяжёлым был путь?

Она спрашивала в первую очередь для себя, чтобы понять, что её ждёт в случае побега. Но и беспокойство за Джеймса тоже давало о себе знать. Вдруг он устал или, не дай Бог, замёрз и простудился, а сейчас гуляет с ней? Ему бы греться и приходить в себя, чтобы потом спокойно решить все важные вопросы, ради которых он сюда приехал…

— Полторы седмицы, — ответил он. — Если бы не снега, добрались бы побыстрее, но один раз нас настигла метель, и не везде были расчищены дороги…

— Вы из-за этого к нам и приехали? Отругать моего отца, что дороги не чистит?

— Дороги занесло снегом не по его вине, — усмехнулся Джеймс, — да и не в его землях это было, кажется… Нет, я приехал не за этим. Но, госпожа Лилиан… — вдруг перевёл он тему, — вы сказали, что мой подарок — единственное, что придавало вашей жизни смысл… Почему так?

— А вы не помните, что я вам говорила, когда мы танцевали? Может, вы уже вообще обо всём, что между нами было, забыли?

А что между ними было? Пара коротких разговоров, танец и подарок? Лилиан говорила так, будто их связывало многое, но на самом деле и разговоры, и танец, и роза привязывали её к лорду Джеймсу Коллинзу сильнее, чем к семье — долгие годы совместной жизни.

— Разве я мог забыть вас, Лили… Лилиан. — Он вовремя спохватился и поправился — вспомнил, что она не любила, когда её имя сокращали. Впрочем, отцу и мачехе на это было плевать. Но странно, что он не назвал её госпожой, как обычно… — Мне отрадно слышать, что мой подарок скрашивал вашу жизнь, и в то же время так жаль, что вы несчастны…

— Сейчас, с вами, я не несчастна, — вырвалось у неё.

А ведь это правда… Вечно бы она ходила тут, по берегу, под руку с Джеймсом, разговаривала с ним и наблюдала за бликами солнца на льду, а затем — как этот лёд будет таять, как льдины поплывут по разлившейся реке, как жухлая прошлогодняя трава сменится свежей, зелёной и яркой, как среди травинок появятся голубые, розовые, жёлтые цветы… Как немногочисленные лиственные деревья, сейчас стоящие в снежном плену, покроются листвой, в них запоют птицы, белки будут скакать по ветвям… Как будет всходить и заходить огромное солнце, меняя свой цвет с розового на оранжевый, жёлтый и обратно… Как небо будет темнеть, покрываясь звёздами, как взойдёт полная луна, такая большая, что будут видны все тёмные лунные моря… Или месяц, небольшой и острый, словно та боль, что взрезала сердце Лилиан в миг, когда она поняла, что эти мечты несбыточны.

Как так вышло, что лорд Джеймс, которого она знала совсем немного, стал для неё единственным близким человеком?

Вдруг он остановился, и ей пришлось остановиться тоже. Она продолжала сжимать