Когда Ганнон приблизился к основным силам римского отряда, он снова ощутил страх, но понимал, что теперь не может остановиться, иначе привлечет к себе внимание. Так он оказался в окружении врагов. Сражение почти закончилось, и строй легионеров распался. Небольшие группы разбрелись по полю боя, добивая раненых ливийцев и собирая трофеи. Офицеры направили часть легионеров к брошенным фургонам. Некоторые положили щиты на землю и утоляли жажду вином. Все были заняты своими делами. Пробормотав молитву о себе, Ганнон наклонил голову и стал пробираться вперед. Довольно скоро он оказался на берегу. Здесь лежало немало тел – раненые и убитые. Как и следовало ожидать, большинство из них были ливийцами. Ганнон внимательно осматривал каждого, когда проходил мимо. Его сердце обливалось кровью – он узнал многих солдат своей фаланги. Однако с облегчением вздохнул, увидев, что среди них нет тех, кто не получил бы смертельных ранений. Кто знает, смог бы Ганнон бросить такого солдата?

На другом берегу он заметил активное движение – оставшиеся ливийцы, сумевшие перебраться через реку, охраняли удаляющиеся фургоны. Арьергард полностью состоял из нубийцев, но их осталось около сотни. Ганнон узнал знакомую фигуру, возглавлявшую ливийцев, – Мутт. «Значит, мой помощник сумел спастись», – удовлетворенно подумал Ганнон и посмотрел в сторону брода. Никто из римлян не пытался перейти реку, но рядом с берегом находилось слишком много легионеров, так что он не мог войти в воду. У него не оставалось выбора: придется плыть, а значит, снять доспехи. Ганнон понимал, что у него не хватит сил тащить на себе лишнюю тяжесть. Но если он снимет доспехи, римляне сразу поймут, что он враг. И набросятся на него, как бешеные собаки. Ганнон сглотнул. Нужно вести себя так, словно все в порядке, решил он.

С отчаянно бьющимся сердцем, на ходу снимая ремень, Ганнон подошел к той части берега, где легионеров было меньше. Оказавшись у воды, он не стал оборачиваться. Повозившись с завязками доспехов на боку, он сумел их развязать и потянулся к верхним. На него снова навалилась боль. Он сделал паузу, дожидаясь, когда боль пройдет.

– Эй, ты! Клянусь Плутоном, что ты делаешь?

Ганнона охватила паника. Он собрал последние силы и расстегнул последнюю пряжку. Грудной доспех с громким стуком упал на землю, и сзади раздались громкие крики; он услышал топот ног, но не осмелился повернуться, чтобы проверить, как далеко враг. Сделав глубокий вдох, Ганнон спрыгнул в реку ногами вниз. Вода оказалась гораздо холоднее, чем он предполагал. Подняв фонтан брызг, он вынырнул на поверхность, вдохнул и поплыл в сторону противоположного берега под сердитые крики у себя за спиной. «Боги, пусть никто из них не поплывет за мной», – молился он. У него не осталось сил на схватку с еще одним врагом. Он услышал знакомый звук – и в пяти шагах левее в воду вошел пилум. Ганнон повернул голову. На берегу собралось несколько легионеров с копьями. Они делали ставки – кто сумеет первым в него попасть. Ганнон вновь ощутил тошноту. Они находились в пятнадцати шагах – на расстоянии прицельного броска.

«Будь они все прокляты», – подумал юноша и отчаянно заработал руками и ногами. Он плыл, ожидая в любой момент вспышки боли в спине. Пять гребков, десять… Издалека до Ганнона донеслись новые крики. Должно быть, кричали карфагеняне, находившиеся на другом берегу реки, но он не был уверен. Еще одно копье вошло в воду рядом с ним. Наконец, он оказался настолько близко к противоположному берегу, что касался дна. Когда он почувствовал твердую землю под ногами, его охватила огромная радость. Теперь его мог достать только случайный бросок.

– Давай, вылезай оттуда.

Удивленный Ганнон поднял голову и увидел протянутую руку. Поразительно, но она принадлежала Мутту.

– Ну, давай скорее. Это не ванна! Вылезай, командир!

– Спасибо! – Ухмыляясь, как дурачок, Ганнон схватил руку Мутта.

Через мгновение помощник вытащил его на берег, и он увидел дюжину нумидийцев, которые обменивались ругательствами и бросали копья в римлян. Очень скоро легионеры благоразумно отступили от берега.

– Теперь мы в расчете?

Лицо Мутта озарила улыбка.

– Может быть, командир.

– Значит, ты меня видел?

Помощник отвел его от берега.

– Один из наших парней тебя заметил, командир. Я было решил, что он все придумал, но когда ты прыгнул в воду, подняв тучу брызг, понял, что он говорит правду, – только один из нас мог прыгнуть в воду. Поэтому я сказал нумидийцам, чтобы те начали бросать в римлян дротики. Несмотря на все приказы Сафона, я не мог оставить бедного ублюдка – тебя, командир. – Мутт рассмеялся. – Прошу прощения.

– Приказ Сафона? – глупо повторил Ганнон.

– Да, командир. Как только мы оказались на этом берегу, я отправил ему сообщение, что тебя нет среди нас, и попросил разрешения взять с собой небольшой отряд и отправиться на поиски.

Сердце Ганнона наполнила благодарность.

– Ты искал смерти?

– У меня не было шансов, командир. Сафон сказал, что зерно для нас важнее всего и мы должны спешить – вдруг римляне попытаются перебраться на этот берег.

– Жестко, но правильно, – пробормотал Ганнон и заметил, как опустился уголок рта Мутта. – Что? – Ответа не последовало, и он повторил вопрос.

– Казалось, для него не имело значения, что речь идет о тебе, командир, – неохотно сказал Мутт. – Как если бы ты обычный солдат, а не его брат.

– Я бы не стал об этом тревожиться, – отмахнулся Ганнон. – К тому же у него не было времени на размышления. Римляне могли в любой момент перейти в контратаку, и мы потеряли бы зерно. Доставка провизии в лагерь – вот что было для него главным.

– Ну, если ты так говоришь, командир… – Однако на лице Мутта читался совсем другой ответ.

Ганнон не мог поверить, что Сафон желал ему вреда, когда отдал приказ своей фаланге отступать. Все это произошло слишком быстро. Юноша выбросил подобные мысли из головы, и они зашагали вслед за спасенными фургонами. Зерно, вино и масло удалось сохранить; армия будет накормлена. Он уцелел. Его фаланга потеряла не так много людей. Ганнибал останется доволен.

Это было важнее всего. Остальное Ганнона не интересовало.

На лице Сафона появилось нескрываемое удивление, когда он увидел Ганнона. Возможно, в глазах брата промелькнули и другие чувства, но они исчезли так быстро, что Ганнон ни в чем не мог быть уверен. Сафон крепко его обнял и возблагодарил всех богов пантеона, а потом принялся настаивать, что им нужно немедленно распить одну из добытых амфор с вином.

– Мы будем пить во время марша! – закричал он. – После такого приключения мы это заслужили!

В голове Ганнона все еще пульсировала боль, но радость после чудесного спасения была так велика, что он забыл о подозрениях – ну не мог Сафон желать его гибели. К тому же сейчас ему хотелось притупить все чувства при помощи вина. Мутт и остальные офицеры тоже испытывали жажду. Как только стало очевидно, что римляне не будут их преследовать, они разрешили своим людям выпить. Обратный марш к лагерю прошел как в тумане; солдаты пели, обменивались непристойными шутками, преувеличивали свои подвиги. К тому моменту, когда появился Ганнибал, чтобы осмотреть фургоны, Сафон и Ганнон выглядели усталыми.