В нескольких местах линия обороны слегка прогнулась назад, но в целом фаланга держалась. Как и солдаты Сафона. Ганнон повернул голову в сторону реки. Застрявшие фургоны удалось вытащить. На другой берег перебралось еще около десятка. Оставалось около двадцати повозок; на половине из них лежали мешки с зерном, на остальных – вино и масло. «Скорее!» – мысленно подгонял их Ганнон.

Неожиданно справа от него возник шум; карфагенянин повернулся, выругался и приказал своим людям перестроиться. Небольшой отряд триариев, которых вел командир в шлеме, украшенном конским волосом, прорвался к реке. Ганнон тут же возглавил своих солдат резерва и повел их навстречу врагу, понимая, что, если его не остановить, брешь в их линии станет шире и они проиграют сражение. Последовала короткая кровавая схватка – и у Ганнона появились все основания гордиться своими воинами. Никто не просил пощады; ливийцы сражались, как настоящие демоны, и сумели прикончить всех римлян, потеряв лишь одного своего товарища. Пот катился по их лицам, смешиваясь с вражеской кровью, грудь тяжело вздымалась; они удивленно смотрели друг на друга, не веря, что все закончилось. Первым пришел в себя Ганнон – и тут же расхохотался. Он понимал, что в его смехе звучали истерические нотки, но ему было все равно. Через мгновение его люди смеялись вместе с ним, словно кто-то удачно пошутил.

Но почти сразу же римляне прорвались в другом месте. С этого момента Ганнон оставался вместе с резервом. Им удалось отбить еще две атаки, когда он почувствовал, что силы его на пределе. Щит стал казаться слишком тяжелым, и он едва мог поднять меч. Юноша оглядел остальных и увидел, что те с трудом держатся на ногах. Однако атаки римлян продолжались. Зазвучали трубы – к врагу прибывали подкрепления. Ганнон почувствовал, как его охватывает отчаяние; к горлу подступила тошнота. Его взгляд обратился к фаланге Сафона. Его солдаты выглядели такими же усталыми. Тем не менее, они удерживали свой рубеж, но фаланга брата с самого начала находилась ближе к оставшимся фургонам – их было уже всего семь.

Пока Ганнон размышлял, что следует предпринять, решение было принято за него.

– Кавалерия, командир! – закричал Мутт. – Кавалерия приближается!

Ганнон пробился к тому месту, где стоял его помощник, и внутри у него все похолодело, когда из-за деревьев появились всадники. Они держали строй, свежие лошади рвались в бой. Ганнон увидел длинные копья и сразу понял, что их фаланги будут смяты.

– Дерьмо, – пробормотал он.

– Большое, пахучее, мерзкое дерьмо, – мрачно подтвердил Мутт. – Что будем делать?

– Начинаем отступать, – сразу ответил Ганнон. Он бы предпочел посоветоваться с Сафоном, но тогда римская кавалерия будет совсем рядом. – По пять человек в каждом ряду. Нужно собрать все большие копья и передать их солдатам в первых рядах, чтобы они могли остановить всадников. Фаланга должна отступить так, чтобы последние фургоны успели перебраться на другой берег. Сафон увидит, что мы делаем, если только сам не совершает такой же маневр.

– Есть, командир.

Мутт отошел вправо и принялся отдавать приказы. Ганнон начал перестраивать левую часть фаланги, через плечо поглядывая на врага. У него появилась надежда. Легионеры отступили назад, они явно рассчитывали на атаку кавалерии. И Ганнон понял, что если фаланга использует свой шанс, его люди смогут уцелеть.

– Быстро выстраивайтесь в шеренгу в пять рядов шириной. Берите все копья, которые сможете найти, – прорычал он. – Передайте копья в первый ряд. Как только построение будет закончено, начинайте отступать в сторону фургонов. Однако не сводите глаз с врага. Будьте готовы встретить кавалерию римлян.

Его солдаты двигались быстро, но Ганнон никак не мог успокоиться. Теперь лишь один его солдат из трех держал в руках тяжелое копье, а этого было недостаточно, чтобы остановить натиск кавалерии. Чтобы отбросить конную атаку, пехота должна ощетиниться копьями, точно еж. В противном случае бойцы дрогнут перед мощным кавалерийским наступлением. Ганнон понимал, что выбора у них нет. Если его люди не доберутся до реки, многие из них погибнут. «Баал Хаммон, защити нас», – обратил он мольбу к своему богу.

Они отступали к броду, Ганнон отдавал приказы слева, Мутт – справа. Карфагенянин возблагодарил богов – фаланга Сафона также отступала. Ганнон повернулся к солдату, который находился сзади.

– Как там фургоны? – спросил он. – Передай по рядам назад.

Солдаты передали его вопрос, и вскоре пришел ответ:

– На нашем берегу осталось пять фургонов, командир, первый из них вошел в реку.

«Зерно уже на том берегу», – удовлетворенно подумал Ганнон. Однако ему хотелось переправить к своим всю добычу. Но хватит ли им времени? Он посмотрел в сторону противника и выругался. Его солдаты были явно напуганы; он видел, что их ряды теряют уверенность. Вражеская кавалерия поняла их план и теперь приближалась шагом. Потом перешла на рысь.

– Назад! – закричал Ганнон. – Отступаем к фургонам!

Если использовать фургоны, они смогут удержать натиск вражеской кавалерии. Несмотря на тяжесть их положения, Ганнону очень хотелось устоять.

Но когда он посмотрел налево, то увидел, что солдаты Сафона смешали ряды и побежали. Они находились в тридцати шагах от воды, и у них появился шанс спастись. Несколько мгновений Ганнон не верил своим глазам. Почему Сафон его не предупредил? У него возникло ощущение, что его фалангу бросили – очевидно, брат не верил, что они способны остановить римскую кавалерию. Разозленный Ганнон попытался отыскать глазами брата, но не сумел. Тогда он посмотрел на свою фалангу, которая находилась дальше от воды. Теперь, несмотря на желание спасти оставшиеся фургоны, Ганнон будет вынужден повторить маневр Сафона, иначе его солдаты рискуют получить удар в незащищенные спины…

Он уже открыл рот, чтобы отдать приказ, но его сковал ужас. Римская кавалерия атаковала на всем скаку. Земля задрожала от грохота копыт, Ганнон слышал, как всадники подбадривают друг друга. Если он сейчас отдаст приказ об отступлении, их попросту уничтожат. У них не осталось выбора. «Будь ты проклят, Сафон!» – устало подумал Ганнон. Почему он не мог немного подождать? Если бы они перегруппировались вокруг фургонов, то большинство солдат сумели бы перебраться на другой берег. Теперь же оставалось только бегство.

– Назад! – закричал он. – Назад! В реку! Не бросайте оружие!

Ливийцев не пришлось просить дважды. Они повернулись и, с проклятьями, расталкивая более медленных солдат, бросились к берегу. Фаланга разом превратилась в толпу бегущих людей. Многие нарушили приказ Ганнона и побросали мечи и щиты. Ганнон разразился громкими проклятиями, но их паника была вполне понятна. В мире есть совсем немного солдат, способных выстоять перед натиском атакующей кавалерии. Тот факт, что большинство лошадей не станет врезаться в толпу солдат, значения не имел. «Достаточно угрозы погибнуть под копытами», – с горечью подумал Ганнон. Однако он дал себе слово, что не побежит.

– Отдай мне копье! – Юноша схватил пилум, который нес бородатый ливиец, один из его самых лучших ветеранов.