Все могло быть намного хуже.

Рукопожатия, кивки – и собравшиеся начали постепенно расходиться. После будут поминки, пиво и песни в «Юстисене», как хотел Линдквист, но Миа была не в состоянии участвовать в этом.

Она знала его, но не так хорошо.

Легендарный полицейский.

Хороший друг старых сотрудников отдела.

Но она была не в силах. Просто хотелось домой. Два дня до рождества. Попытаться дожить и пережить его. Она пришла сюда, чтобы отдать дань уважения усопшему, но было и еще кое-что.

Поговорить с Холгером.

Мунк попросил всех оставить его в покое после того, что случилось с Мириам несколько месяцев назад. Миа, как и все остальные, так и сделала, уважив его просьбу.

Она отступила назад и подошла к нему, когда он остался один под заснеженным деревом, неподалеку от могилы.

– Привет, Холгер, – осторожно начала она, остановившись чуть поодаль, тем самым давая понять, что не будет его беспокоить.

– Привет, Миа, – улыбнулся Мунк немного устало, кивнув ей.

– Как дела? – спросила Миа.

Этот вопрос ей самой показался неуместным, но она не знала, что еще сказать.

– Лучше, – ответил Мунк.

– Как Мириам? – осторожно спросила Миа.

Мунк на секунду ушел в себя, глядя куда-то мимо нее сквозь сигаретный дым.

– Она выкарабкается, но врачи ничего не обещают.

– Что ты хочешь сказать?

Мунк немного задумался, прежде чем ответить.

– Врачи не уверены, сможет ли она ходить. Но она немного разговаривает, некоторые слова. А вчера она меня узнала.

– Как хорошо, – сказала Миа, не зная, что еще сказать.

– Да, правда?

На секунду повисла пауза, между ними летели легкие снежные хлопья.

– Мы привлекли Интерпол, и они взяли всех пятерых, – сказала Миа. – Всех, кто купил доступ к трансляциям. Француз. Богатый швейцарец. Вышло большое дело, не знаю, видел ли ты, даже по CNN показывали, прайм-тайм в США. Мы все доделали как следует.

– О? Вот как, отлично, – сказал Мунк, хотя казалось, что он ее вообще не слушал.

– И Симонсен, миллиардер, – немного неуверенно продолжила Миа. – Его я тоже допросила. Помнишь то дело в Сандефьорде? Когда они отправили детей, Хелене и ее брата, в Австралию? Оказалось, что все, что говорил священник, – правда. Их мать видимо была не в себе, не совсем здорова. Это она уговорила его отослать их, чтобы получить наследство, ты в курсе? Она погибла в аварии, и я попыталась проверить в Сандефьорде, у них особо ничего про это не было, кроме того, что…

Мунк не смотрел на нее, задумчиво устремив взгляд куда-то вдаль, пока сигарета тлела в его руке.

– …что, когда он узнал, что они в опасности, что они были в секте, он им помог, – по крайней мере, так он сказал. Деньгами. Садоводство для нее, магазин для него, так что да, эти двое говорили правду…

Мунк вдруг заметил, что сигарета потухла. Бросив ее, он залез в карман и достал новую.

– Мы пока ничего не можем знать, – сказал он. – Но мы с Марианне надеемся на лучшее, это все, что мы можем.

Он улыбнулся ей с немного отсутствующим видом.

– Насчет того, сможет ли она снова ходить?

– Я верю в это, это ведь важно, как тебе кажется? – Мунк повернулся к ней. – Думать позитивно, я имею в виду.

– Конечно, – кивнула Миа, почувствовав себя не в своей тарелке.

– Я в это верю, – повторил Мунк.

– Скажи, если я могу чем-то помочь, – сказала Миа, плотнее укутавшись в куртку. – И передавай ей привет. Скажи, что я очень хочу ее навестить.

Пара секунд, и сигарета загорелась, едва коснувшись пламени зажигалки. Рука с сигаретой застыла.

– Передам, – наконец улыбнулся Мунк. – Хорошо, Миа. Спасибо, что пришла.

Она хотела обнять его, но решилась только на неловкое рукопожатие на прощание. Он все равно уже был где-то далеко. Миа надвинула шапку на уши, запахнула куртку и ни на кого не глядя, пошла к «Бишлетт», а снег повалил еще сильнее.

Два дня до рождества. Она пообещала себе попытаться, но теперь была не уверена, получится ли. Сочельник. В холодной квартире. В одиночестве. Снова. Но она не может исчезнуть. Мириам на больничной койке в Уллеволе. Не может двигаться. Едва говорит. Миа не может так поступить с Мунком. Исчезнуть. Не сейчас.

Миа пересекла улицу и спрятала лицо от снега, падавшего крупными хлопьями. Белый Осло, такой сочельник все обожают. Тяжелой поступью она пошла по Софиесгате и нащупала в кармане ключи.

Миа едва заметила ее во вспышке света – женщину в красном пуховике у своей двери; она словно поджидала там Мию, что-то привязала к дверной ручке и бросилась вниз по ступенькам.

И исчезла в метели.