— Этот малый просто дурак! — возразил Окко. — С тех пор как у меня в котелке — мыслящий песок, я сперва дважды подумаю, а уж потом сделаю. По мне, добровольно идти в этот сумасшедший город — последнее дело.

— Вот именно, — перебил его Шторр. — Мы слишком много думаем. Превратились в шайку трусов.

— Ну, так ступай с ним! — крикнул Окко. — Покажи парнишке дорогу в Бел. Так же как показал нам дорогу к зыбучим пескам.

Шторр поспешно толкнул лодку дальше.

— Идиоты! — пробурчал он. — Сколько можно припоминать.

— Прости, малый! — бросил Окко вдогонку. — Мы хоть и мертвецы, а жить нам не надоело!

Его приятели расхохотались.

— Слыхал? — продолжал Шторр. — Черт побери, они мертвецы. Но ни один не отважился бы пойти в Бел. В подземном мире не знают ни жалости, ни законов. Бел — это сумасшедший дом Гаунаба, где безумие правит бал.

Показался другой берег нефтяного озера. Румо нетерпеливо заерзал на месте.

— А как отсюда попасть в Бел?

— Туда ведет много дорог. Не знаю даже, какую тебе посоветовать. Все они опасны. Можно пойти через зал Гаунаба, но это очень-очень далеко, да и на фрауков наткнешься наверняка. Можно — через Холодные пещеры, но там — жуткий холод и полно ледоглыбов. Есть тайные ходы в своде подземного мира, но в них сам черт ногу сломит. Лучше всего просто иди вперед: все дороги подземного мира рано или поздно выведут в Бел. Вопрос лишь в том, как далеко ты сможешь зайти. Здесь, под землей, есть лишь два пути: вперед и назад.

— Назад я не пойду.

Шторр вздохнул. Лодка уперлась в дно. Румо спрыгнул на берег.

— Ну допустим, — сказал он. — А как доберешься до своего Бела, что делать-то будешь?

— Войду в город и освобожу друзей. А потом подарю Рале шкатулку.

— Какой еще Рале? Что за шкатулку?

— Рала… это моя возлюбленная, — промямлил Румо. — Я вырезал для нее шкатулку из древесины нурнийского дуба.

— Ого! — рассмеялся Шторр. — Еще лучше. Шкатулка! И ради этого ты в одиночку потащился в Бел? С кухонным ножом?

— Прикончи же его! — снова взвыл Гринцольд.

— Мне не впервой. Я и без ножа справлялся.

— Ну разумеется. Ты мне нравишься, парень, — ухмыльнулся Шторр. — И у тебя и впрямь не все дома.

— Спасибо, — буркнул Румо.

— Это не комплимент, — пояснил Шторр. — Это я тебя ругаю.

— А я благодарю не за ругань, а за то, что переправил меня.

Шторр рассмеялся. Затем оттолкнул лодку от берега и скрылся в тумане.

Урс ничуть не удивился, когда Румо не явился к ужину. В последнее время такое случалось. Румо избегал общения, предпочитая по вечерам слоняться в полном одиночестве по переулкам Вольпертинга. Возвращался поздно ночью и тут же ложился спать.

Урс надеялся, что разговор с Орнтом ла Окро принесет плоды. С тех пор как появился Румо, жизнь Урса чертовски усложнилась. Тут и изматывающие уроки фехтования в лесу, и бесконечные разговоры по ночам, и стычки с Рольфом, и обязанности городского друга. До прихода Румо все было намного проще. Пусть скучнее, но Урс любил скуку. Даже лелеял ее.

Вот почему он даже обрадовался, что Румо где-то пропадает, предвкушая изумительно скучный вечер. Урс приготовил незамысловатый ужин: старательно нашпиговал кусок говядины несколькими десятками зубчиков чеснока и поставил томиться в печь на несколько часов.

Не почитать ли Урсу перед сном старые добрые «Приключения принца Хладнокрова»? Нет, слишком увлекательно. Посмотрим, не найдется ли в скромной библиотечке Урса чего-нибудь менее нервного? Вот, «Пятьдесят пять способов карамелизации сахара». Нет, это он знает назубок. А как насчет «Об отраде огорода» — невыносимо скучной книжки по уходу за огородом безнадежно устаревшего драконгорского писателя Данцелота Слоготокаря? То, что нужно! Урс перечитает главу о синекочанной цветной капусте.

Урс вынул жаркое из горшка, откупорил бутылку выдержанного портвейна, уселся с вином, мясом и книгой за стол и провел изумительно скучный вечер. В конце концов заснул головой в тарелке.

Проснувшись, Урс немедленно почуял кислый запах. Неужели его стошнило? Странно, вроде не так уж много выпил. А как он попал в кровать? И почему тут так жестко? Все ясно: он уснул на полу! Урс попытался встать. Что-то звякнуло в темноте, и Урс почувствовал холодный металл на запястьях. Его приковали цепью! Что это? Шутка братьев Родникс? Или Урс все еще спит?

Он услышал шарканье чьих-то лап. Темноту прорезала полоска света, и помещение озарилось будто бы отблесками пламени.

Это не комната Урса. Он очутился в тесной камере: ни окон, ни мебели, только стены из грубо отесанного черного камня. Да еще в полу Урс разглядел две круглых дыры размером с кулак, куда уходили цепи, сковывавшие его лапы. А это что за звук? Гул голосов?

Едва Урс поднялся, как его стошнило. Стало хуже. Шатаясь, он побрел к двери. Цепи почти не мешали: звено за звеном они выползали из отверстий в полу.

Кошмарный сон

Выйдя из камеры, Урс увидел, что свет и впрямь исходил от двух больших факелов, висевших на стене справа и слева от двери. На мгновение он ослеп, но вскоре глаза привыкли к свету. Урс очутился на галерее; вправо и влево уходила стена с такими же дверями и факелами. Вверху — темнота. По другой стороне галереи тянулся каменный парапет, из-за которого, похоже, и доносились голоса и смех.

Урсу не раз снились подобные сны. Почти реальные ощущения, яркие краски, окружающая обстановка видна во всех подробностях. И происходит что-нибудь ужасное: землетрясение, наводнение, пожар, падение метеоритов. Такова расплата за поздние плотные ужины: перегруженный работой желудок наказывал хозяина кошмарными снами.

На сей раз происходящее казалось особенно реальным. Столько запахов одновременно Урс в последний раз чуял на ярмарке у стен Вольпертинга: аромат еды, запах пота, горящее масло.

В двери слева показался еще один вольпертингер. Урс встречал его прежде, но имени вспомнить не мог. Лапы также в цепях, на морде — изумление.

— Урс? — удивился вольпертингер. — Это ты?

Урс двинулся вперед, к черному парапету. Цепи волочились следом. С каждым шагом гул голосов становился громче, запах усиливался, беспокойство Урса росло. Что там, за стеной, да и стоит ли выяснять? Не лучше ли забиться обратно в каморку и дождаться утра?

Театр