«Господи! Да Ильич же самый настоящий герой! А эта сука его на всю страну опозорила!» От ненависти к Болотиной у Гурова дыхание перехватило и в глазах потемнело. Открыв окошко, он несколько раз глубоко вдохнул, чтобы прийти в себя, и позвонил Степану:

– От «таксы» чего-нибудь слыхать?

– Звонил, что вечером приедет с «гостинцами». Говорит, очень вкусные и полезные. Как только он объявится, я приеду к вам – вам же они нужнее.

– Буду ждать. Кстати, ты не в курсе, как дела у Ильича?

– Вполне себе ничего, Лев Иванович. Вот он лежит передо мной, розовый, благостный и всем довольный, как только что вымытый младенец. «Пустышку» уже не просит и агукает вполне осмысленно, – весело ответил парень. – Мы тут с ним неспешную беседу ведем обо всем понемногу. Очень познавательную!

– Я те щас уши надеру! – раздался делано возмущенный голос Садовникова. – Лева, скажи ему, чтобы он меня не смешил! Мне смеяться нельзя – швы же разойдутся!

– Не разойдутся, Ильич! Мне врачи сказали, что тебя сапожной дратвой зашили, а ей сносу нет, – так же весело возразил ему Степан.

– Все ясно, вы нашли друг друга, – рассмеялся Гуров. – Степа, ты ему сказал, что Болотин его перепроверял?

– Он это и так знает, потому что его люди следили за Усовым и все видели. Болотин потом до-о‑олго перед ним извинялся.

– Дай Ильичу трубку, – попросил Лев и, услышав голос Садовникова, сказал: – Ну, Василий! Нет тебе цены! Я все нашел, все получил и все послушал.

– Вот и хорошо! Мне Степка сказал, что Болотина в понедельник из комы выводить будут, так ты его обрадуй, что все в порядке, он тогда скорее поправится.

– Обязательно обрадую, – пообещал Лев. – Ну, не буду вам мешать. Выздоравливай, Ильич ты наш!

Понимая, что держать у себя в доме такие документы опасно, Гуров поехал на работу и убрал их в сейф – так надежнее будет. Оттуда отправился в отделение полиции на окраине Москвы. Предъявив дежурному удостоверение, спросил, кто из начальства на месте. Оказалось, что заместитель начальника отделения.

– Чем могу помочь Главку? – сказал тот, когда Лев вошел к нему в кабинет и представился.

– У вас на территории проживает Парамонов Геннадий Викторович. – Лев положил перед майором листок с данными. – Он мне срочно нужен, но на работе его нет, и телефон не отвечает. Мне бы участкового, чтобы с ним к нему зайти.

– Парамонов. Где-то я это уже видел, – сказал майор и стал перебирать бумаги на столе. – Вот! Я же говорил, что видел. Суициднулся Парамонов! Сегодня утром на него выезжали, поэтому его и в сводке еще нет. Соседи нас вызвали – запах из его квартиры им не понравился.

Услышав это, Гуров скрипнул зубами и закрыл глаза – череда смертей продолжалась.

– Дайте бумаги посмотреть, – попросил он.

– Держите, там все в порядке. Правда, вместо предсмертной записки «чистуха», что это он по машине Болотина стрелял, но какая разница, если вдуматься? Образец его почерка ребята взяли, сравним и, если совпадет, дело закроем.

Гуров внимательно все прочитал и спросил:

– Что криминалисты говорят? Он сам повесился или помогли?

– Так им еще никто не занимался, очередь не дошла.

– Это сказочно хорошо! – обрадовался Лев и позвонил Орлову: – Петр! Ты где?

– Не поверишь! Дома!

– Рад за тебя, значит, будешь оттуда командовать. Помнишь, я говорил, что нашел стрелка? Так вот, хотел я с ним поговорить задушевно, а он уже с чертями в аду беседует. Его сегодня повешенным нашли. Чистосердечное признание рядом, раскаивался он, что людей погубил, вот совесть и замучила. А меня вот подозрения мучают, что не сам он руки на себя наложил. Бумаги я сейчас заберу и нашим экспертам отвезу, а ты распорядись, чтобы труп к нам переправили, пусть наши умельцы над ним помудрят.

– Думаешь, отомстили? Но кто?

– Если окажется, что его убили, то я знаю, кто. Но об этом потом.

Забрав под расписку документы, Гуров заехал на работу и отдал их экспертам, а затем отправился домой, чтобы успеть убраться к приходу Степана. Гостем его, конечно, назвать было нельзя – свой человек, но все равно неудобно.

Парень приехал радостно возбужденный и, кинув на стол старую, обтрепавшуюся по краям тоненькую папку, сказал почему-то по-украински:

– Ось, побачьте!

Гуров открыл папку, прочитал все, что в ней было, и, закрыв ее, задумчиво посмотрел на Степана.

– Каково? – спросил тот. – Да никто никогда в жизни не поверит, что безграмотный мальчишка из семьи потомственных алкоголиков, который попал в малолетку за систематические кражи, потому что в доме жрать было нечего, смог стать выдающимся аферистом, ворочающим десятками, если не сотнями миллионов долларов. Кроме того, волосы можно красить, можно носить цветные линзы, но нельзя изменить группу крови с третьей на первую. Это уже из области фантастики. Так что Ольшевский – никакой не Ольшевский, а черт знает кто!

– И я тоже, хоть и не черт, – усмехнулся Лев. – Это Горюнов Юлий Павлович, старший брат Болотиной по матери.

Степан застыл с открытым ртом, уставившись на него во все глаза, а потом пробормотал:

– А пойду-ка я водички изопью. – Вернувшись с кухни, осторожно спросил: – И давно знаете?

– Окончательно убедился только сейчас, а подозревать начал, когда Лика сделанные в больнице фотографии показывала. Понимаешь, Ольга в свое время просила меня найти ее брата и давала его последние фотографии, на которых ему было пятнадцать лет. Тогда я его не нашел, точнее, живого, потому что по всем документам он проходил как погибший на железнодорожных путях – не успел перебежать и под поезд попал. А с памятью у меня все в порядке. Видимо, Горюнов, не зная о том, что настоящий Ольшевский был в малолетке, его имя себе и взял, чтобы мать не нашла.

– Теперь понятно, откуда взялись ресторан «Юла», ЧОП «Юлиан» и кличка Цезарь, – покивал парень. – Тоска по прошлому обуяла. А тут он узнал, что у его сестры такое горе приключилось, вот за нее с племянницами и вписался. Ну, семья – это святое. Я бы тоже вписался.

– С ума сошел?! – возмутился Гуров.

– Лев Иванович, простите, но вам не понять – у вас семьи нет.

Стараясь не показать, как больно ударили его эти слова, Лев буркнул, что пойдет варить кофе, и ушел в кухню, но чертов Степан пошел за ним. Кажется, до него дошло, что брякнул что-то не то, и он начал оправдываться, но Гуров оборвал его:

– Все в порядке! Ты сказал истинную правду: у меня действительно нет семьи. И давай лучше о деле. На, почитай! – Он протянул парню взятые в отделении полиции документы.

– Вы думаете, что это Ольшевский отомстил за родню?

– Если выяснится, что смерть насильственная, то да! – уверенно заявил Лев. – Не своими руками, конечно, но по его приказу. Ты на дату на чистосердечном внимание обрати – среда! Оперативно сработал!