только исполнил требование истеричной девицы. Не видеться, так не видеться. Не больно-то ему и хотелось.

Мы еще поболтали. Я уже не помню о чем. Фразы словно обтекали меня, не задевая сознание. Я даже что-то отвечала. Но совершенно не понимала, о чем речь.

— Обязательно подумаем, как продвинуть твою идею, — Вивиан встала и коснулась моей руки.

Ах, вот о чем мы говорили! О моем проекте. Мы тепло попрощались. Они улетали завтра в Лос-Анджелес. Вдвоем, назло ее отцу. Я пожелала им счастья.

Потом мне позвонил Берти.

— Я довезу тебя до дома, — сообщил он как само собой разумеющееся. Я не стала спорить. В конце концов, он лучший вариант. Да и поговорить нам все-таки не мешает. Возможно, после этого разговора, к Оксфорду мы подъедем чужими людьми, но откладывать объяснение дальше нельзя. Нехорошо раздавать авансы парню, с которым ты себя не видишь.

Медсестра принесла мне выписку и рекомендации по лечению на дому. Я переоделась и, не желая больше торчать в надоевший за последние два дня палате, вышла на улицу. Удивительно, но дождя, которым так гордится Великобритания, а особенно ее прибрежная часть опять не было. Наоборот, стоял сухой, хоть и продуваемый влажными ветрами день. Желтое, нетеплое солнце время от времени показывалось из-за серо-золотистых туч. В воздухе пьянило море. Я всегда мечтала жить на побережье. Все равно каком. Лишь бы ветер был напитан тяжелым, чуть солоноватым привкусом прибоя. Пусть и такого, по северному мрачного. Все равно же здорово. Я закрыла глаза и вдохнула полной грудью. И замерла, желая пустить море по венам. Бушующее, клокочущее, со взбитой пеной, — для меня в самый раз. Только такое может взбодрить меня и зарядить, когда я на нуле. Я представила, как падаю в холодные, дрожащие у ног волны, ощутила волну мурашек на ребрах и улыбнулась.

— Ты выглядишь здоровой.

Я вздрогнула. Он сказал это хриплым, глухим голосом, словно разболелся всеми простудами сразу. Открыв глаза, я уставилась на Марко Сеймура, который стоял от меня в трех шагах и сверлил своими темно-голубыми глазами. И как я раньше его не почувствовала?

— Именно так мне врач и сказал, — мой голос звучал не лучше. Как будто у меня связки треснули в трех местах.

— А на самом деле? Как ты себя чувствуешь?

— Ну… — ни за что не признаюсь, что я в предобморочном состоянии. От счастья. Потому что он рядом. Да еще так неожиданно. Ведь мы же с ним договорились больше не видеться. И все же, я счастлива до чертиков, что он нарушил это наше дурацкое соглашение, — Мне намного лучше.

Я не удержалась и улыбнулась.

— Очень рад, — он вдруг тоже улыбнулся. Просто так, как будто мы с ним были давними друзьями. С детства. И знали друг о друге почти все.

И мне не хотелось терять этот момент. А хотелось замереть в нем, потому что он был наполнен мягким светом осеннего солнца, и солоноватым ветром, и нашими улыбками. Он был наполнен настоящим, а не придуманным счастьем. Лучший момент в моей жизни. Не знаю, о чем думал Марко. Может и вовсе ни о чем. Просто ему было приятно улыбаться мне в ответ. Такое бывает даже с самыми надменными людьми. Ни с того, ни с сего. Вот как сейчас. И я, конечно, опять решила, что между нами может быть…

— Марко?! — Берти выглядел удивленным. Как будто видел не друга, а пришельца из космоса, — Я думал, ты уже в Оксфорде.

— Я заехал попрощаться.

Я не смогла скрыть удивления. Хотя с чего бы. Я ведь сама запретила ему попадаться мне на глаза. Просто это солнце и эти улыбки… Мне показалось, что все это так много значило…

— А… ну да, — Берти отступил на шаг назад. Как будто это хоть что-то меняло в нашей мизансцене.

И зачем он вообще приперся, да еще так рано! Меня мог довести до дома Марко, в конце концов.

— Вечером я улетаю в Нью-Йорк.

— О! — это-то я из себя выдавила. Но дальше не пошло. Я так и стояла с этим «о» во рту, не зная, куда его вырулить. «О, как это интересно» или «о, как замечательно»? Хотя больше всего на свете, мне хотелось выть: «Пожалуйста, не бросай меня! Я же умру без тебя!», но никакого «О» в том рыдании не было. А потому, я просто стояла с открытым ртом, изо всех сил сохраняя достоинство. На лице и вообще.

— У семьи Марко бизнес в США, — развил за нас тему Берти, — И ему придется там задержаться до лета.

До лета… Для меня это значит навсегда. Я, наконец, смогла закрыть рот. И проглотить ком, вдруг вставший в горле. В носу бушевала истерика, того и гляди готовая прорваться слезами. Я давила в себе эмоции из последних сил. Потом подумаю об этом. Сейчас, главное сделать все, чтобы он не догадался. Чтобы уехал и забыл. А летом… летом меня в Оксфорде уже не будет. Я исчезну сразу же после первой сессии. Леха прав. Делать нам тут нечего. Что ж… вы спрашивали меня, мистер Сеймур, держит ли меня что-нибудь или кто-то в Англии. Вот вам и ответ, больше меня уже никто не держит.

Глава 21

Маша

Берти усадил меня в свою супермашину, из которой мне осталось лишь помахать Марко рукой. Я держалась, играла словно на сцене. Ах, как я рада, что он улетает решать свои семейные проблемы в США. Действительно, что может быть лучше, чем расстаться с любимым парнем навсегда. Но если бы я увидела хотя бы намек с его стороны, хотя бы тень желания остаться, я бы кинулась к нему, обняла, прижалась и умоляла не покидать меня. Я обещала бы ему все что угодно. Свободные отношения без обязательств? Пожалуйста. Дружба? Не вопрос. Только секс и ничего больше? Я готова. Жить втроем… Мне самой было противно от условий, на которые я в душе уже согласилась. Я же не такая тряпка. У меня должно быть чувство собственного достоинства. Ну, в теории-то точно. Только вот и достоинство, и гордость и здравый смысл растворялись в огромной кислотной беде — он улетает за океан, и больше я его не увижу.

— Ты расстроилась?

Я вздрогнула. Берти выдернул меня из ада мучительных размышлений о том, как я низко пала. И как ниже я еще готова упасть ради Марко Сеймура. Я вздохнула:

— Несколько дней назад какие-то придурки оставили меня умирать в лесу на