когда лакей доложил о неожиданном посетителе. Агата уже приготовилась сказать, что госпожа герцогиня никого не принимает в столь поздний час, но Изабель, услышав имя приехавшего, порозовела от радости и остановила ее.

– Идите, Агата, и позовите его ко мне! Как раз его-то я и хотела видеть! А потом позаботьтесь, чтобы нам принесли что-нибудь перекусить. И непременно достали луарское вино! Герцог его очень любит. А потом оставьте нас.

Тон герцогини был решительный, и Агата не могла не улыбнуться. Она спустилась вниз, провела гостя в покои госпожи и прежде, чем закрыть за ним дверь, присела в реверансе. А когда закрыла, прижалась ухом к двери, чтобы услышать хотя бы первые слова, какими обменяются гость и хозяйка. Но ей не удалось ничего услышать, и она на цыпочках удалилась.

А слышать и в самом деле было нечего. Стоя друг напротив друга, Изабель и Немур смотрели друг другу в глаза. Слова были не нужны – страсть во взгляде Немура была так пылка и неподдельна. Изабель раскрыла объятия и позволила себя унести.

Они долго любили друг друга, испуская лишь стоны, вздохи и порой вскрики, которые любовник заглушал на ее губах поцелуями. И хотя последняя встреча была не так уж и далека, им казалось, что прошла вечность и что им никогда не насытить голод, который был сродни щемящей боли, с каким они жаждали друг друга. Казалось, они немного успокоились, но каждый поцелуй или легкое прикосновение вновь пробуждали в них желание. Уже часы пробили двенадцать раз, и прошло еще какое-то время, когда они, наконец, обессиленные, раскинулись на кровати. Не утруждая себя одеждой, Изабель принесла в спальню поднос с едой, который Агата оставила в кабинете, и поставила его на кровать.

– Вы, должно быть, умираете от голода и жажды, – сказала она, наполняя бокал золотистым вином с легкими пузырьками.

Немур залпом опустошил бокал.

– Вы, и только вы, возбуждаете во мне голод и жажду, и я забываю обо всем ином, что дает нам силы!

– Но сейчас вы, я думаю, насытились.

– Трудно сказать. Вы же знаете, стоит мне только посмотреть на вас, и все мое существо взывает к вам! Но я вынужден вас покинуть.

– На эту ночь, безусловно. Вы должны вернуться домой, а завтра…

– Завтра большое празднество у Месье.

– Да, я знаю. Я тоже приглашена и очень рада, что вы там будете, но потом…

– Потом я уезжаю! На самом деле бал дается в мою честь, и между танцами я должен получить важные письма.

– Важные письма? Для кого же?

– Ангел мой, – сказал Немур с улыбкой, – похоже, что вас, как всех женщин на свете, мало трогают безумства, царящие на земле! Письма, конечно же, для господина принца! Вообще-то, я в Париже только проездом и направляюсь прямо к нему. Что с вами, дорогая?

Изабель соскользнула с кровати, закуталась в халат, сунула ноги в туфли без задников и, охваченная внезапным холодом, присела возле камина и принялась яростно раздувать угли. На вопрос Немура она не ответила.

– Вам плохо? – продолжал он спрашивать с тревогой в голосе. – На вас лица нет!

– Значит, письма для господина принца? И от кого же?

– Конечно же, от Месье! Раз Конде решил продолжать борьбу, то теперь ему нужна помощь всех его друзей. Что касается Месье, он взял на себя Париж, где, как я вижу, вновь появились афишки… Но вы меня пугаете, Изабель! Идите скорее ко мне!

– Нет! Так, значит, вновь разгорается война, и вы готовы ей содействовать?! Опомнитесь, Немур, вы ведь не какой-нибудь дубинноголовый солдафон? Принцу Конде понадобилась помощь друзей? А в чем ему нужно помочь? Вконец разорить королевство и совершить еще одну измену?

– Но это необходимо, сердце мое! Мазарини…

– К черту Мазарини! – возмутилась Изабель. – Даже изгнанный, даже разоренный дотла, он не дает вам покоя! Он чудится вам повсюду, грозит изо всех углов! Он будто какое-то чудовище! Лучше ответьте на мой вопрос: кем вы считаете того, кто мирно спит сейчас в Пале-Рояле, не подозревая, что его дворяне всеми силами стараются разорить его страну с помощью его врагов?

– Ммм… Королем.

– Слыша, каким тоном вы отвечаете, я в этом сомневаюсь! Как случилось, что те, кто должен быть его верным подданным, подчинились изменнику? Не просто изменнику, а настоящему Иуде, который сначала поставил Испанию на колени, а потом продался ей за тридцать серебреников.

Немур соскочил с кровати и хотел обнять, подхватить на руки Изабель, но она оттолкнула его так резко, что он упал на кровать, а она гневно продолжала:

– Регенство королевы в прошлом, господин де Немур! Началось царствование Людовика XIV, но вам почему-то удобнее не замечать этого и прятать голову в песок! И не смейте мне говорить, что король еще малый ребенок! Это неправда! Вы когда-нибудь встречались с ним взглядом? Уверена, не встречались, потому что знаю, вы бы его не выдержали!

– Вы истинная женщина, Изабель, – понимающе улыбнулся Немур. – Король юн, хорош собой, не удивительно, что он трогает ваше сердце, но…

– А я-то считала, что вы умны! Ответьте мне на такой вопрос: что вы будете делать, когда вместе с вашими испанцами встретите на одной из военных дорог у нас, во Франции, этого «ребенка» и горстку тех, кто остался ему верен? Наставите на него пистолет? Вытащите вашу прославленную шпагу и броситесь на него с криком «На врага!»? Так и поступайте! Не теряйте драгоценного шанса стать цареубийцей! Но помните о воздаянии. О том, что претерпевают до казни, потом о четырех лошадях, к которым вас привяжут за руки и за ноги! И когда вы будете кричать «Помилуйте!», обращаясь к небесам, Месье, герцог Орлеанский, плут из плутов, будет считать денежки, которые получил, продавая этих своих друзей другим своим друзьям. Он поднаторел в этой игре, нет игрока лучше! А теперь вон!

– Изабель!

– Для вас больше нет Изабель!

– Ну, хотя бы взгляните на меня!

– Знаю! Я прекрасно знаю, что вы красавец. Но не рассчитывайте на свою красоту, чтобы вернуть меня! Думаю, вам пора отдохнуть. Вечером вас ждет бал. Вы должны хорошо выглядеть!

– Вы приедете?

– Почему бы нет? Ваша жена там тоже будет, я думаю[37].

По огню, который внезапно зажегся в его синих глазах, смотревших на нее, не отрываясь, она почувствовала, что еще секунда – и он схватит ее в свои объятия, и без промедления убежала в соседнюю комнату, заперла дверь на ключ и прижалась к ней спиной. Слезы блестели на ее глазах, но решимость оставалась неколебимой. Как