Гершоновича Иегуды) в связи с болезнью руководителя НКВД – Менжинского.

В поисках врагов проводились облавы в городских кварталах, и проверка документов у приезжающих на вокзалах столицы. Под эти проверки неоднократно попадал и Иван Петрович, приезжая паровиком на Савёловский вокзал. Из документов у него по-прежнему была лишь справка лишенца прав вместо паспорта. Иногда, проверив справку, милиция отпускала его восвояси, а иногда наиболее ретивые милиционеры задерживали Ивана Петровича и препровождали в отделение милиции для выяснения обстоятельств лишения прав, что занимало несколько дней.

В этих случаях, жена Анна, не дождавшись мужа, на третий день ехала в Москву, находила Ивана Петровича в одном из ближайших к вокзалу отделении милиции и, предъявив свой паспорт, доказывала, что она жена задержанного и проживает с ним и с четырьмя детьми в Подмосковье. Этого оказывалось достаточно, и Ивана Петровича отпускали с миром, не предъявляя никаких обвинений с предупреждением, что постоянно находится в Москве он может не более трёх суток, что Иван Петрович всегда обещал соблюдать.

Освободив мужа, Анна уезжала домой вместе с ним или, получив от него деньги на содержание семьи, возвращалась домой одна, оставив Ивана Петровича завершать дела, которые ему помешала закончить милиция его арестом.

После ареста Иван Петрович обычно навещал хозяина дома Фёдора Ивановича, предлагая ему в очередной раз продать дом: тогда, имея собственное жильё в Подмосковье, Иван Петрович надеялся получить паспорт полноправного гражданина СССР, на что получал очередное заверение Фёдора Ивановича уладить дело с домом, как только наберётся сил. На том всё и заканчивалось до очередного ареста Ивана Петровича.

Конечно, прояви учитель настойчивость, и дело совершилось бы в его пользу, на такой настойчивости Иван Петрович не проявлял, полагая, что нехорошо надоедать человеку, который и так много сделал, разрешив проживать в его доме без всякой оплаты.

В подобных делах и торговых занятиях Ивана Петровича незаметно прошли осень и зима, наступила весна, и семья Ивана Петровича привычно уехала в Белоруссию к его отцу на всё лето.

XXX

Между тем в стране раскручивался маховик строительства социализма под жёстким управлением Сталина. Разгромив организованную оппозицию в партии большевиков, Сталин, являясь Генеральным секретарем этой партии и не занимая никаких государственных постов – как вождь, взял курс на ускоренное развитие промышленности и коллективизацию сельского хозяйства, справедливо полагая, что лишь имея сильную промышленность и развитое сельское хозяйство, страна социализма сможет устоять во враждебном капиталистическом окружении других стран.

Первый пятилетний план развития страны выполнялся досрочно. По всей стране строились заводы и фабрики, везде требовались рабочие руки и квалифицированные кадры, исчезла безработица в промышленности, рабочих не хватало, но в сельском хозяйстве был избыток крестьян, связанный с единоличным ведением крестьянских хозяйств.

Требовался стимул к перемещению крестьян из деревень в города и переход их на промышленные предприятия. Таким стимулом являлась коллективизация сельского хозяйства, оснащение колхозов машино -тракторной техникой, что позволяло высвободить лишних крестьян и заставить их переселиться в города.

Партией большевиков было принято решение ускорить коллективизацию сельского хозяйства, но добровольно и без нажима на крестьян.

Скрытые враги и партийные группы, желающие выслужиться, рьяно взялись за сплошную коллективизацию, не объясняя крестьянам преимуществ коллективного хозяйствования на земле и не дожидаясь массового поступления средств механизации, облегчающих крестьянский труд и высвобождающих лишних крестьян, которые добровольно могли бы переселяться в города, чтобы строить новые заводы и фабрики, и потом работать на них, обретая квалификацию.

Процессом коллективизации необходимо было руководить, а не принуждать крестьян к вступлению в колхозы без объяснения крестьянской выгоды. Сталин писал: «Искусство руководства есть серьёзное дело, нельзя отставать от движения, ибо отстать – значит оторваться от масс, но нельзя и забегать вперёд, ибо забежать вперёд – значит, потерять связь с массами. Кто хочет руководить движением и сохранить вместе с тем связи с миллионными массами, тот должен вести борьбу на два фронта – и против отстающих и против забегающих вперёд».

Несмотря на эти предупреждения, коллективизация в большинстве случаев проводилась с нажимом на крестьян и обобществлением скота и тягловой силы, которой являлись лошади и быки. Лошадей неохотно, но сдавали в общественный табун, а вот быков можно было зарезать на мясо, и этим мясом потчеваться, не сдавая быков в общественное стадо, что многие крестьяне и делали.

Наступила весна, в Украине и на Северном Кавказе пахать землю было нечем, ибо тяжёлые чернозёмы здесь пахали на быках, которых съели при коллективизации. По этой причине половина полей в этих краях оказалась незасеянной, лето выдалось засушливым, и к осени жители Украины, Кавказа и Поволжья, где прошла жестокая засуха, остались с урожаем сам-два, который пришлось сдать государству под нажимом местных руководителей, скрывающих от руководства страны неурожай и его причины, ибо в случае огласки, они наверняка остались бы без тёплых местечек, на которых пригрелись за прошедшие годы. В итоге в этих местах наступил голод, о котором вскоре узнало и руководство партии, но было уже поздно, и страна оказалась без запасов хлеба для городов, где голод грозил остановить дальнейшее развитие промышленности.

Сталин говорил: «Не подлежало сомнению, что при таком состоянии зернового хозяйства армия и города СССР должны были очутиться перед лицом хронического голода».

Развитие промышленности должно было обеспечить сельское хозяйство техникой и исключить повторение голода в будущем, и Сталин указал обеспечивать продовольствием города, надеясь, что крестьяне как-нибудь прокормятся на земле, что неоднократно происходило в царской России.

В городах ввели продовольственные карточки, все ресурсы продовольствия направлялись в промышленные центры, и голодающие края оставлялись без государственной поддержки продовольствием, как и в царские времена.

Нехватка продовольствия ощущалась и в Москве, что вызвало рост цен на рынках, но при наличии денег можно было купить всё, что угодно.

Иван Петрович приспособился посылать денежные переводы своей тёще Евдокии Платоновне в Сибирь, где не было нехватки продовольствия.

Тёща закупала продукты и отправляла их посылками семье Ивана Петровича, что служило серьёзным подспорьем для семьи.

В заботах о содержании семьи и пропитании детей прошли осень и зима, а весною, навестив Фёдора Ивановича в надежде выкупить дом, Иван Петрович узнал, что Фёдор Иванович уже три недели как умер от сердечного приступа, не успев оформить дарственную Ивану Петровичу на дом. В его московской квартире власти поселили новых жильцов, а дом перешёл в наследство его двоюродной сестре, о которой Иван Петрович ничего не слышал от Фёдора Ивановича, утверждавшего, что родственников у него не осталось.

Эта сестра вскоре посетила семейство Домовых и объявила, чтобы они убирались подобру-поздорову, иначе она выселит их с милицией.