— Конечно, секунду, я возьму свой бумажник, — он отходит назад и открывает дверь шире. — Проходи, на улице холодно, — через минуту он спускается обратно по ступенькам, уже в футболке. — Стой здесь. Я сейчас вернусь.

Брэкстон закрывает за собой входную дверь, когда возвращается, и останавливается передо мной, засовывая руки в карманах.

Так приятно его видеть.

— Привет.

— Привет, — отвечает он, улыбаясь.

— Я скучала по тебе.

— Правда?

— Очень сильно.

Его лицо светится от моего признания.

— Я тоже по тебе скучал, Джем, но сейчас без четверти два часа ночи. Уверен, ты проделала весь этот путь не для того, чтобы сказать мне это.

— Не для того, — я кратко опускаю глаза в пол. — Мне нужно увидеть ванную, где я собиралась по утрам.

— Нашу ванную? — его брови хмурятся. — Зачем?

— Можно мне просто посмотреть? — я не хочу рассказывать ему, зачем, на случай, если она полностью отличается от ванной в моём сне.

— Конечно.

Он разворачивается и идёт к парящей лестнице.

— Это та же ванная, где я собиралась утром, когда ты подарил мне колье?

— Да.

Мой взгляд мечется повсюду, пока я иду за ним в комнату, которая, по моему предположению, является нашей спальней. Там большая кровать, у дальней стены. Одеяло откинуто в одну сторону, и я вижу вмятину на подушке, где Брэкстон лежал несколько минут назад.

— Это наша ванная, — говорит он, жестом приглашая меня войти, сам оставаясь в дверном проёме.

Я ахаю, как только прохожу в комнату.

— Я помню цвет стен… и этот столик, — говорю я, спеша к нему. Зеркало и лампы точно такие же, как в моём сне. — Я помню эту ракушку, — шепчу я, поднимая её. Когда кладу обратно, я открываю ящик и вижу сверху розовую кисточку.

Я разворачиваюсь лицом к Брэкстону.

— Тем утром, когда ты подарил мне то колье, ты стоял в дверном проёме и наблюдал, как я крашусь. Ты был без майки и в серых штанах, которые на тебе сейчас. Кстати, ты выглядел очень сексуально, — улыбка на его лице растёт, когда он делает несколько шагов ко мне. — Ты сказал, что хочешь, чтобы я ушла с работы, чтобы мы могли создать семью, так ведь?

— Так.

— Брэкстон, я помню, — говорю я, прыгая к нему в руки. — Я помню, — по моему лицу текут слёзы счастья, когда он обвивает меня руками и кружит по комнате.

Когда он наконец ставит меня на пол, он берёт в руки моё лицо.

— Джем, — шепчет он.

— Я даже вспомнила, как сильно тебя любила. Это было чувство… эйфории, — я кладу руку на сердце. — Оно поглощало меня.

— Я так сильно тебя люблю, Джем, — говорит он, когда из одного из его глаз стекает одинокая слеза.

— Я тебя тоже люблю.

Его губы сталкиваются с моими, и моё тело инстинктивно прижимается к нему, пока мои руки скользят вокруг его талии. С моих губ срывается тихий стон, когда он углубляет поцелуй.

Когда он отстраняется и улыбается, я улыбаюсь тоже.

— Ты всё ещё хочешь попробовать завести ребёнка?

— Абсолютно, — без промедления отвечает он. — Если ты этого хочешь?

— Я бы хотела, чтобы у нас с тобой был ребёнок, Брэкстон.

— Ну, когда ты будешь готова, можем попробовать.

— Можно я останусь сегодня? В нашей кровати… с тобой?

— Ты уверена, что готова к этому?

— Да, — мой ответ звучит почти отчаянно. — Я хочу всего, что у нас было раньше, и намного больше. Я много думала об этом с тех пор, как кое-кто похвастался, какой он исключительный любовник… Мне нужно выяснить, говорил ли он правду.

Он запрокидывает голову и смеётся, прежде чем подхватить меня на руки и понести обратно в нашу спальню.

— Он говорил правду. На самом деле, я довольно уверен, что он скромничал.

Я хихикаю от его ответа, но если он умеет заниматься любовью так же, как умеет целоваться, то я не сомневаюсь ни на секунду.

Он осторожно ставит меня на пол, рядом с кроватью.

— Позволь мне судить об этом, — говорю я.

— Наверное, ты сейчас собьёшь его с мыслей.

— Правда? Ты думаешь, он мог преувеличивать?

— Ни за что, — отвечает он, вызывая у меня смех. — Он просто немного заржавел, давно таким не занимался.

— Прости, — говорю я, проводя рукой по его лицу. — Прости, что причинила тебе боль… Прости, что не могла вспомнить, как сильно любила тебя.

— Всё нормально, Джем. Даже в тяжёлые времена я никогда не переставал надеяться, что ты найдёшь свой путь обратно ко мне.

— Спасибо, что не отказывался от меня… от нас.

— Этого никогда не произойдёт. Мы были созданы друг для друга.

Он накрывает мои губы своими, прежде чем потянуться к молнии на моей куртке. Моё тело мгновенно напрягается, когда он снимает её.

— Мы можем выключить свет?

Он отстраняется от меня, изучая взглядом моё лицо.

— Зачем?

— Мои шрамы, — говорю я, опуская голову.

Он цепляет пальцем мой подбородок, поднимая моё лицо к своему.

— Твои шрамы часть тебя, Джем, а в тебе я люблю всё.

Он убирает волосы с моего лица, прежде чем нежно поцеловать шрам у моего виска. Наклоняя голову назад, я издаю стон, когда его губы мягко движутся вдоль моей челюсти и вниз по шее.

Осторожно спуская ткань с моего плеча, он касается очередным нежным поцелуем шрама, который тянется вниз по моей руке, где хирург делал разрез, чтобы вставить болты в мои сломанные кости.

— Ты идеальна, — шепчет он, когда его губы находят путь обратно к моим.

И вот так вся моя неуверенность исчезает, потому что я знаю, что он всерьёз говорит каждое слово. Его любовь ко мне безоговорочная… Я это чувствую.

ЧЕТЫРЕ ГОДА СПУСТЯ…

Я лежу совершенно неподвижно, когда она вываливает последнее ведро песка мне на грудь и плотно укладывает лопаткой, как я её и учил. Я закопан по самую шею. Она сияет, вставая и восхищаясь своей работой. Я улыбаюсь от радости, которая отражается в её прекрасных голубых глазах. Это глаза моей матери, и каждый раз, когда я смотрю в них, я чувствую, будто часть её по-прежнему со мной. Моя прекрасная дочь даже носит её имя… Грейс. Грейс Изабелла Спенсер.

Момент её рождения был одним из счастливейших в моей жизни. Я даже не могу выразить словами, насколько был переполнен эмоциями, пока смотрел на свою драгоценную малышку в руках своей жены. После потери нашего первого ребёнка, а затем шанса потерять Джемму, этот момент казался практически нереальным.