Лайлани говорила, что свадьба была, пусть и без высеченного из льда лебедя. Микки уже убедилась, что девочка никогда не врала, какими бы невероятными ни казались ее истории. Значит, свадьба состоялась, пусть ее не почтили своим присутствием ни лебедь из льда, ни представители средств массовой информации.

Понятное дело, если невеста – Синсемилла, жених едва ли захочет, чтобы его пиарщик организовал о ней статью на полосу в «Пипл»[64]или в честь бракосочетания устроил для молодых телеинтервью с Ларри Кингом[65].

Но, скорее всего, причиной такой таинственности послужило желание жениха убить своих приемных сына и дочь, если инопланетные целители не дадут о себе знать, как он того ожидал. И ему не зададут вопросов о пропавших детях, если никто не будет знать об их существовании.

Микки вспомнила слова Лайлани о том, что Мэддок, колеся по стране, всегда представлялся под чужой фамилией и значительно изменил свою внешность. Судя по датам копирайта, самые последние фотографии Мэддока устарели как минимум на четыре года.

Глядя на беспечное лицо доктора Дума на дисплее компьютера, Микки заподозрила, что намерение убить Лукипелу и Лайлани – не единственная причина, побудившая его сохранить свою женитьбу в секрете. Эта тайна еще ждала разгадки.

Микки поднялась из-за компьютера. Ресурсы Сети она, конечно же, не исчерпала, но уже узнала все, что хотела. Реальный мир всегда бил виртуальный, и по-другому быть не могло. Теперь предстояло встретиться с Престоном Мэддоком лицом к лицу и оценить противника.

Уходя из библиотеки, она больше не стеснялась своей слишком короткой, слишком обтягивающей юбки. Если бы она не отменила собеседование, то пошла бы на него с гордо поднятой головой.

За прошедшие пару часов с ней произошли фундаментальные изменения. Микки это чувствовала, но еще не могла сформулировать, что именно в ней изменилось.

Размышляя о биоэтике, она добралась до «Камаро», не помня, как пересекала стоянку, словно в одно мгновение телепортировалась из библиотеки в кабину автомобиля.

Повернув ключ зажигания, не включила радио. Она всегда ездила под музыку. Тишина ее нервировала, музыка отвлекала. Но сегодня отвлекаться как раз и не хотелось.

Реальный мир всегда бил виртуальный…

Биоэтики представляли собой опасность, потому что разрабатывали свои правила не для реального мира, а для виртуальной реальности, в которой у человеческих существ не было сердца, способности любить, где никто не сомневался в бессмысленности жизни, как не сомневались в этом сами биоэтики, где все верили, что человек – всего лишь мясо.

Домой она ехала по автострадам, забитым, словно артерии стареющего борца сумо. Обычно пробки ее ужасно злили. Но не сегодня.

Мэддок и его коллеги-биоэтики перестали быть просто опасными и превратились в кровавых тиранов, когда обрели достаточно сил, чтобы попытаться перестроить мир в соответствии со своей абстрактной моделью, которая находилась в противоречии с человеческой природой и отличалась от действительности, как небо от земли.

Встали, поехали. Встали. Поехали.

Она где-то прочитала, что в семидесятых и восьмидесятых годах Калифорния на восемь лет прекратила строительство новых автострад. Тогдашний губернатор не сомневался, что к 1995 году личные автомобили не будут столь широко использоваться, уступив место общественному транспорту. Альтернативные технологии. Чудеса.

За все годы, которые ей приходилось торчать в пробках, тратя по два часа там, где сама езда занимала тридцать минут, она ни разу не связывала идиотскую публичную политику с конкретной пробкой, в которую попала. И внезапно осознала, что по собственному выбору жила только текущим моментом, сегодняшним днем, в коконе, который отделял ее от прошлого и будущего, от причины и следствия.

Встали, поехали. Встали, поехали.

Как много бензина и дизельного топлива сжигалось в таких вот пробках, сколь сильно увеличивалось загрязнение окружающей среды из-за моратория на строительство автострад? И тем не менее нынешний губернатор объявил свой мораторий на строительство дорог.

Если Лайлани умрет, как сама она сможет жить дальше? Разве что приняв философию Мэддока и иже с ним, что все мы – мясо. Пусть и по-своему, но она жила с этой пустой верой много лет… и куда это ее привело?

Одна новая мысль вела к другой. Встали, поехали. Встали, поехали.

Микки чувствовала, что просыпается. Только проспала она не ночь, а двадцать восемь лет.

Как только Дженева открыла бутылку с экстрактом, запах ванили распространился по жаркому, влажному воздуху ее кухни со скоростью джинна, выскакивающего из тюрьмы-лампы, проникая в самые дальние уголки.

– М-м-м-м. Лучший запах в мире, ты согласна?

Раскладывая кубики льда по высоким стаканам, Лайлани набрала полную грудь воздуха.

– Потрясающий. К сожалению, он напоминает мне о ванне Синсемиллы.

– Святой Боже! Твоя мать купается в ванили?

Пока Дженева наливала ванильный экстракт на кубики льда и закрывала бутылку, девочка знакомила свою хозяйку с теорией Синсемиллы, касающейся вывода токсинов в горячей ванне путем обратного проникновения. Знакомство продолжалось и когда Лайлани переносила стаканы на обеденный стол, а Дженева доставала из холодильника две банки коки.

– Все равно что ходить с колокольчиком. – Дженева протянула девочке банку коки.

– Миссис Ди, я потеряла вашу мысль. Боюсь, я привыкла к тому, что в разговоре одна фраза должна являться логическим продолжением предыдущей.

– Как грустно, дорогая. Я хотела сказать, что ты всегда знаешь, когда приближается твоя мать. Потому что ее появление предваряют чудесные ароматы.

– Не такие уж они и чудесные, если она принимает ванну с чесноком, концентрированным капустным соком и экстрактом двурядки сенной.

Они сели за стол и пригубили ванильную коку.

– Это фантастика! – воскликнула Лайлани.

– Я не могу поверить, что ты никогда не пробовала этот коктейль.

– Видите ли, в нашем холодильнике кола – редкий гость. Синсемилла говорит, что кофеин останавливает развитие естественных телепатических способностей.

– Тогда ты, должно быть, уже читаешь мысли.

– Легко. Вот сейчас вы пытаетесь вспомнить имена всех солистов группы «Дитя судьбы», и на ум приходит только четверо.

– Вот и не так, дорогая. Я думаю, что к ванильной коке идеально бы подошло большое кремовое пирожное.

– Мне нравится ход ваших мыслей, миссис Ди, даже если ваш мозг слишком сложен, чтобы считывать с него информацию.