Вопрос поставил Алика в тупик. Не знал он, как на него ответить. Отшутиться решил.

– Все просто, – сказал бодро. – Если из миллиарда миниумов одна ты получишься, и то смысл имеется. Стоишь ты одна их всех. Из нормальных людей чудо такое не выскакивает. Только из глубин. Из-под глыб, так сказать.

– Это понятно. А если серьезно?

– Если серьезно, не знаю. Я тебе рассказывал, не помню я, как вас создал. Я о вашем существовании пару месяцев назад узнал всего. Может, не в настроении был, может, с похмелья. Не знаю… хотя одна гипотеза есть. В полиграфии термин есть специальный. Приладка называется. Это когда печатают тираж чего-нибудь, календарей – к примеру, то пять-десять процентов от тиража заранее на брак списывают. Цвета поймать нужно, резкость, контрастность. На каждый тираж своя приладка. Может, и здесь также?

– Приладка, говоришь? Может быть, вполне может быть… – Ая опять ушла в себя, но вдруг засмеялась озорно, округлила и так не маленькие глазищи. Сказала торопясь: – Слушай, а сегодня ведь воскресенье! Полдень скоро. Побежали, я тебе такое покажу. Умора, обхохочешься.

Она схватила его за руку и потащила за собой в обратную сторону. Впереди них тяжко брела тетка с двумя уродливыми детишками и третьим, неизвестно каким, лежащим в коляске, толкаемой ее полными некрасивыми руками.

Протискиваться сквозь толпу было неприятно. Не то чтобы сложно, а неприятно именно. Большинство собравшихся на небольшой площади людей едва доставали до носа Алика. Растолкать не проблема. Но запахи… По полной он впитал в себя запахи их. Пища, пиво, застиранная старая одежда, волосы плохо промытые. И пот. Бедность так пахнет. Бедность и безнадега. Подъемы в 6.30 утра, долгая дорога на работу, тяжелый физический труд. Сон короткий и скандалы пьяные пахнут так. Убежать захотелось на набержную, к морю поближе. Но Ая зачем-то тащила его сквозь унылую толпу. В глубину, в самый центр, к небольшому возвышению вроде сцены или лобного места. Там вокруг странной, похожей на столярный верстак конструкции стояло несколько человек. Четверо из них напоминали любимую группу «Битлз» – хипповские волосы, стоячие воротники, сюртуки длинные и расклешенные брюки. Гитар не хватало, а так вылитые рок-идолы. Один даже на Элвиса смахивал, и сюртук у него был расшит стразами. И микрофон в руке золотой. Зато пятый был абсолютно голый. Его срам прикрывал подвешенный на тощей шее черный прямоугольник. Цензура вроде как.

«Могли и не стараться», – подумал Алик.

Удивительно стыдно выглядел голый мужик на фоне разодетой четверки. Костлявый и понурый, он пытался ни с кем не встречаться взглядом. Рассматривал свое синюшное, покрытое мурашками тело, инстинктивно скрещивал руки в районе черной таблички. Символ срама, позор оживший. Невозможно смотреть на взрослого мужика в таком виде. Алик отвернулся и встретился глазами с Аей.

– Ты что, любимый, загрустил? – спросила она. – Смотри, весело же. Вон как народ радуется.

То ли издевалась, то ли… Народ на площади действительно был в радостном предвкушении. Пробегали по толпе смешки, кое-где свист раздавался. Рок-концерт в «Олимпийском» за пять минут до начала. Один в один. Когда напряжение достигло предела, Элвис поднес золотой микрофон к губам, щелкнул по нему пальцами и сказал:

– Раз… раз… раз, два, три, раз.

Толпа взревела.

– Здравствуйте, друзья, здравствуйте, братья. Мужчины и женщины. Здравствуйте, дети – наше будущее. Здравствуйте все!

– А-а-а-а-а-а-а!!! – завопила толпа, засвистела, заулюлюкала, руки вверх вскинула.

– Мы собрались здесь, – продолжил он, – в этот прекрасный воскресный полдень ради очень важной вещи. Для чего мы здесь собрались?

– Для справедливости! – нестройно ответила площадь.

– Для чего, я не слышу?

– Для спра-вед-ли-вос-ти! – проскандировала толпа оглушительно.

– Да. Хвала Великому Нечто. Да! Для справедливости. Справедливость – это очень важное понятие. А для вас, миниумов, – самое важное. Чем меньше ум, тем больше он жаждет справедливости. И я вам дам ее. Вы хотите справедливости?

– Да-а-а-а!

– Я не слышу. Вы хотите справедливости?

– Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

– Теперь слышу. И вы правы. Справедливость – это круто. Но что такое справедливость? Когда-то давно люди думали, что все равны. Что, когда поровну, тогда и справедливость. Хвала Великому Нечто, те времена прошли. Братья, посмотрите друг на друга. Посмотрите внимательно. Вы похожи, но вы не одинаковы. Один выше, другой ниже, один старый, другой молодой, один сильный, а другой немощный. Даже вы не одинаковы. Посмотрите и на меня, братья. Я не похож на вас. Я умный, успешный, здоровый. Я среднеклассик, в конце концов, и имею все шансы стать пробабленным. А вы… вы сами знаете, кто вы… Вы знаете, кто вы?

– Да-а-а!

– Скажите мне, кто вы?

– Ми-ни-у-мы!

– Я не слышу, кто?

– Ми-ни-у-мы, мы ми-ни-у-мы, ми-ни-у-мы, ни-у-мы-ни-у-мы мы-ы-ы-ы!!!!!!!!!!

Толпа зашлась в припадке коллективного оргазма. Лица людей покраснели от натуги. У некоторых из глаз хлынули слезы. Элвис опустил золотой микрофон, выждал полминуты, пока люди не выдохлись, и продолжил:

– Да, вы миниумы. Так распрядилась судьба и Великое Нечто. Любой может стать миниумом. Даже пробабленный. И вы знаете такие случаи. Быть миниумом это неприятно. Согласен. Это трудно. Это не почетно. Я согласен, я не спорю. Но в этом нет ничего зазорного. Быть травой или деревом – тоже не сахар. Но деревья не ропщут, трава не шумит и не требует справедливости. А мы требуем! Потому что мы – люди. Даже вы люди, и у вас есть… у вас есть… Что у вас есть?

– Шансы, – выдохнула толпа.

– Я не слышу, что?

– Шансы!!!

– Правильно. Я люблю вас! Я так люблю вас, братья! Вы молодцы. Вы понимаете. Это круто. Хвала Великому Нечто. Это нереально! Это божественно… Равны не люди, равны шансы. Это и есть самая справедливая справедливость на свете. Единственная, одинокая и поэтому истинная. Вы можете много и тяжело работать. Вам будет трудно. Но вы сможете. Вы преодолеете, вы прорветесь. И тогда… Кем вы станете тогда?

– Сре-дне-клас-си-ка-ми, сре-дне-клас-си-ка-ми!!!

– Да, вы ими станете, я верю, я знаю. У вас плохой старт, но вы станете! Я твердо это знаю. Хвала Великому Нечто. Это божественно, черт меня подери! Вы станете?

– Да-а-а-а-а-а!!!

– Вот теперь слышу с первого раза. Молодцы, братья. Вы молодцы. Но есть среди вас одна паршивая овца. И не одна есть, а много. Есть те, кто не хочет трудиться. Есть те, кто сдались. Кто опустил руки. Кто не хочет бороться. Я не против. Я не кину им упрека. Я им сочувствую и жалею их. Потому что и они братья наши. Заблудшие, но братья. Мой, наш долг помочь им. У нас свободная страна, слава богу. Не хочешь бороться, не борись. Опустил руки, поднимать насильно никто не будет. Но не мешай другим биться за их трудное счастье. Не гадь, не искушай малых сих альтернативой ложной. Ибо только в битве побеждает человек. Даже если проигрывает, все равно побеждает…