— Да меня не интересует, — вскричал лейтенант, — что позволяет, а чего не позволяет герцогиня… Простите, как вы сказали? — внезапно осекся он на самой высокой ноте.

— Герцогиня д'Анжу, — значительно увереннее назвал имя своей благодетельницы управляющий, приободряясь.

— О, господи, в таком случае — мое почтение герцогине, — смутился лейтенант. — Жаль, что не имею возможности засвидетельствовать его лично.

— Уже хотя бы потому, что герцогиня тоже замешана в заговоре. И скрывается. На всякий случай, — желчно заметил тайный агент.

— А вот это, господин Шатрон, меня не интересует! — огрызнулся лейтенант гвардейцев. — Я знаю герцогиню д'Анжу как одну из достойнейших женщин Парижа.

— Вы правы, господин лейтенант, — снова появился из коридора «слуга» Мишель, незаметно исчезнувший несколько минут назад. Теперь он был вооружен коротким палашом и заткнутыми за пояс двумя пистолетами. — Из достойнейших.

— А вы, собственно, кто? — уставился на него лейтенант, не желая выслушивать комплименты. — Что-то мне знакомо ваше лицо. Оно выглядит слишком благородным для слуги. Пусть даже герцогини Элен д'Анжу.

— Очевидно, вам запомнилось лицо моего брата-близнеца, который, как и вы, является лейтенантом гвардии личной охраны короля. Нас часто путают.

— Вот так вот, не хватало только заполучить врага среди гвардейцев личной охраны его величества, — пробормотал лейтенант, вытирая платком вспотевший лоб.

— Тем более что у хозяйки этого дома никогда раньше не было такого слуги, — заявил Шатрон, все еще не решаясь сойти с коня.

— Значит, старший в доме вы? — ткнул гвардейский лейтенант пальцем в грудь старика.

— Совершенно справедливо.

— Вы и будете отвечать на все вопросы, которые я задам именем закона. Находится ли в данную минуту в вашем доме графиня Диана де Ляфер?

— Впервые слышу это имя, сударь, — пробормотал старик, отступая от лейтенанта и испуганно крестясь. — Небось какая-то заговорщица или просто государственная преступница? У нас в доме есть только три служанки.

— Но, может быть, в доме пребывает какая-то незнакомая или малознакомая вам женщина? — допытывался лейтенант у камердинера.

— Только служанки, мсье, только служанки.

— Тогда объясните мне, кто эти воины. Откуда они появились здесь? — махнул он шпагой в сторону Улича и Хозара.

И в ту же минуту зазвенели клинки дуэлянтов. Лейтенант и управляющий лишь мельком взглянули на них, демонстрируя совершеннейшее безразличие к исходу этого поединка.

— Перед вами иностранцы, мсье! Это польские рыцари. Они прибыли во Францию, сопровождая высоких послов, участвующих в переговорах с кардиналом Мазарини! — крикнул Шатрон, считая, что дуэль не освобождает его от обязанности тайного агента знать все и обо всех.

— По-французски они не понимают ни слова, — счел нужным добавить д'Артаньян. — Зато оружием владеют еще более искусно, чем когда-то им владел известный всему Парижу дуэлянт господин Атос. Не приходилось слышать о нем?

— В таком случае они меня не интересуют, — заявил лейтенант камердинеру, решительно ступив к двери и пытаясь обойти стражников-иностранцев, которые, очевидно, плохо понимали, что здесь происходит.

Неизвестно, удалось бы ему протиснуться к двери или нет. Ситуацию, а возможно, и гордость лейтенанта спасло то, что в это время противник д'Артаньяна вскрикнул и, опустив шпагу, схватился за бок.

— Вы живы? — спросил его лейтенант.

— Я ранен, — простонал тайный агент. — Очевидно, смертельно.

— Занесите его в дом, — приказал лейтенант гвардейцам.

— Дверь потайного чулана успели закрыть на ключ? — вполголоса поинтересовался д'Артаньян, бросаясь к управляющему.

— Не успел.

— Тогда быстро за ключом, — воспользовался замешательством мушкетер. — Закрыть. Скажите, что ключа у вас просто нет. Старый заброшенный чулан — только и всего.

Гвардейцы подняли раненого и осторожно заносили в дом. Улич и Хозар не препятствовали им, но и помочь тоже не стремились. Зато вход в дом свободен. И лейтенант-гвардеец облегченно вздохнул.

— Надеюсь, лейтенант, вы не сомневаетесь в том, что дуэль прошла честно? — спросил д'Артаньян.

— Нисколько, — нервно отмахнулся лейтенант. — Только окажите любезность: прикажите этим иностранцам не препятствовать мне и вообще убраться с дороги, не то им придется сразиться со мной.

— Думаю, до этого дело не дойдет. Они всего лишь интересовались, что здесь происходит. Кстати, вы упомянули имя какой-то графини.

— Дианы де Ляфер. Не верю, что это имя незнакомо вам, граф.

— О да, здесь действительно пребывала какая-то дама. Да-да, конечно. Камердинер Мишель, ведь здесь гостила какая-то дама?

— Здесь, как всегда, было несколько дам, — задумчиво произнес Мишель, любуясь розовыми облаками.

— Но та, о которой я говорю, — дополнил его содержательный ответ д'Артаньян, — уехала сразу же после нашего прибытия. Остальные сопровождали ее. Отбыла она, помнится, с каким-то офицером. Правда, мне сказали, что это известная парижская куртизанка из салона мадам Верже.

— Графиня де Ляфер вполне могла сойти и за куртизанку. Тем более из салона мадам Верже, — кивнул лейтенант, — значит, вы даете слово офицера, что эта дама уехала отсюда?

— Ах, эти гвардейские офицеры! Они недоверчивы, как новопостриженные монашки. Но-но, лейтенант, я говорю об офицерах вообще. И мой вам совет: не ввязывайтесь в эту придворную интригу. Ведь, судя по всему, вы в этой истории человек случайный. Впрочем, как и я.

Прием происходил в одном из небольших залов, в котором Людовик обычно принимал послов, выслушивал жалобы высокопоставленных подданных, а также советы министров и полководцев. Это было довольно скромно убранное помещение, единственными украшениями которого оставались два старинных гобелена с изображением сцен королевской охоты да висевший между ними набор рыцарского оружия, прикрытый щедро исполосованным стальными шрамами щитом.

По всей видимости, это были отметины, оставленные рыцарями, которым посчастливилось когда-то сразиться с самим королем Франции. Именно они должны были засвидетельствовать, что висящее в этом зале оружие вовсе не парадное и что владелец его в любую минуту готов выступить во главе своего войска.

Было что-то сурово рыцарское и в грубо сколоченном, ничем не покрытом дубовом столе, окруженном такими же грубыми, сработанными из черного дерева, креслами. Он стоял в правом крыле зала, пребывая под охраной двух закованных в панцири статуи рыцарей, словно бы явившихся сюда на традиционный сбор за круглым столом.