Женевьева уловила краем глаза беспокойное движение Сары и услышала, что миссис Атвотер прервала свой рассказ о Бостоне. Тяжело вздохнув, она постаралась улыбнуться и тихо произнесла:

– Добро пожаловать, Нел.

Смех Нел триумфально прогремел на церковном дворе.

– Вы слышали? – хлопнув себя по бокам, громко заявила она, привлекая всеобщее внимание. – Я приглашена к Эдерам. О, они еще не забыли свою Нел, не так ли?

Хэнс заметил на лицах Атвотеров оскорбленно-презрительное выражение и порадовался, что Айви нет рядом.

– Ты не того поля ягода, Нел, – произнес он, облокотившись на ограду.

– Разумеется, – выпалила Нел. – Я давно знаю это!

Женевьева и Рурк, единственные из присутствующих, понимали истинную причину этого негодования. Нел всегда оказывалась по другую, враждебную, сторону ограды: во время войны сотрудничала с тори, став объектом презрения в Дэнсез-Медоу, затем организовала в Лексингтоне свое увеселительное заведение…

– Извини, – словно издалека услышала Женевьева свой голос.

– О нет! – закричала Нел; и Женевьева с удивлением увидела на ее глазах слезы, слезы ненависти и разочарования. – Не бери на себя смелость жалеть меня, Женевьева! Это тебя нужно жалеть – Нел неожиданно обратилась ко всем собравшимся на церковном дворе. – Они всех водят за нос, уверяю вас! Посмотрите на них, посмотрите на их прекрасных детей!

Женщина злобно рассмеялась и облокотилась на ограду, так что острые прутья решетки впились ей в грудь, но она словно не замечала этого.

– Ах, да здесь, я вижу, не все. Люк отправился жить с краснокожей, увел ее прямо из моего заведения, даже не сказав «до свидания». А их Бекки… я одна знаю, что с ней случилось.

Заметив, что к ней приковано все внимание собравшихся, Нел принялась расхаживать из стороны в сторону и разглагольствовать.

– Конечно, это не секрет, вы все знаете об этом. Но есть и кое-что другое… Я думаю, благородные Атвотеры должны представлять, за кого выходит замуж их дочка, – она враждебно уставилась на Хэнса, который ответил ей злобным взглядом.

Когда Женевьева поняла истинный смысл тирады Нел, сердце ее замерло. Эта женщина – одна из немногих живущих, кому известен так тщательно скрываемый и уже практически всеми забытый секрет Пруденс Мун.

Женевьева схватилась за Рурка, который тоже замер в напряженном ожидании.

– Пожалуйста, не надо, – шепнула она Нел. – Ты сама не знаешь, что говоришь.

– Нет, знаю, – выпалила в ответ Нел. – Пришло время и другим узнать правду.

– Уходи, – коротко приказал Рурк. – Если ты принесешь нам несчастье, то от этого не станешь счастливее сама.

Даже не удостоив его взглядом, Нел вскинула голову и обратилась к доктору и миссис Атвотер, которые в оцепенении смотрели на нее.

– Я здесь не для того, чтобы причинить боль Эдерам, а для того, чтобы уберечь от нее Атвотеров.

Доктор Атвотер откашлялся и спокойно сказал:

– Мисс-э-Вингфилд, нам вовсе не интересно то, что вы собираетесь нам рассказать.

Женщина ухмыльнулась.

– Даже если я сообщу вам, что жених вашей бесценной дочери – совсем не тот, кем кажется? – она обвела слушателей злорадным взглядом и, крепко ухватившись за ограду, выкрикнула: – Хэнс – вовсе не сын Рурка Эдера! Он – незаконнорожденный сын англичанина!

Женевьева беспомощно оперлась на Рурка, не в силах больше выносить этот кошмар наяву. Взгляд ее был прикован к Хэнсу.

Тот на миг оцепенел, и лишь его глаза сверкали, как два ярких твердых алмаза на окаменевшем красивом лице. Наконец голос сына прорезал повисшую в воздухе свинцовую тишину:

– Это правда?

Рурк стиснул плечи жены:

– Хэнс! Ты мой сын во всех смыслах, которые имеют значение. Пожалуйста, сейчас не место…

Хэнс расценил эту мольбу, как признание вины, и, грязно выругавшись, резко повернулся, чтобы уйти; щеки его пылали от обиды и унижения.

Неожиданно он оказался лицом к лицу с Айви.

– Ты слышала? – прохрипел он.

Глаза девушки наполнились слезами.

– Да! – отрывисто сказала она, думая, что он имеет в виду то, что рассказали ей сестры Бисли. – Ты проклятый лжец, Хэнс!

Хэнс протянул к ней руки:

– Айви, я…

– Я хотела простить тебя, – тихо произнесла девушка. – Но боюсь, что это никогда не изменится.

– Разумеется, я не могу изменить этого, Айви. Я не властен над тем, что было.

– Оставь меня, Хэнс, – заявила девушка. – И никогда больше не подходи ко мне.

Она бросилась в объятия отца и попросила, чтобы ее отвезли домой.

Бесконечное тиканье часов только усиливало напряженную атмосферу в гостиной Эдеров. Ребекка дрожащим голосом читала Библию, рядом с ней на диване сидели Рурк и Женевьева, но не слушали, а задумчиво смотрели сквозь залитое дождем окно на вечернюю погоду. Заметив, что родители заняты своими мыслями, Ребекка закрыла книгу и вышла из комнаты.

– Где же он может находиться? – тихо спросила Женевьева.

Рурк ободряюще сжал ее руку, но по выражению его лица она поняла, что муж так же озабочен этим. Хэнс пропадал уже два дня. Его никто не видел в Дексингтоне с тех пор, как он со скандалом покинул церковный двор, ошеломленный рассказом Нел и поведением Айви.

– Это ужасно, – признался Рурк. – Я думал, что у Хэнса, наконец, все устроилось: у него появилась прекрасная невеста, красивый дом в городе…

– Возможно, мы зря скрывали от Хэнса его происхождение, – осторожно предположила Женевьева. – Нужно было предвидеть, что однажды он все узнает.

Рурк согласно кивнул:

– Он всегда был таким гордым. Это оскорбило бы Хэнса.

– Да, оскорбило, – раздался от двери ледяной голос, и в комнату ввалился совершенно мокрый Хэнс; его расстроенное лицо закрывали широкие поля шляпы.

Женевьева и Рурк вскочили с дивана. Женщина бросилась к сыну, забирая у него шляпу и забрызганный грязью плащ.

– Где же ты был?

Хэнс медленно пересек комнату, не обращая внимания на тянувшуюся за ним грязь.

– Я лучше воздержусь от ответа. Впрочем, эти места подходят именно таким низким людям, бастардам,[13]вроде меня.

Женевьева тяжело вздохнула, уловив запах виски:

– Хэнс, пожалуйста…

Он резко повернулся к матери.

– И ни о чем не просите меня, – взорвался Хэнс. – Я покончил с этой семьей и никогда по-настоящему не принадлежал к ней.