– Вы не виноваты, – убито произнесла она. – Ведь это Хэнс пришел в ваш… ваше заведение. Его неверность не имеет к вам никакого отношения.

– Мое заведение?.. – Нел явно выглядела растерянной; она с минуту подумала и покачала головой. – Ах да, теперь я вспоминаю: Хэнс действительно приходил, – Нел заметила выражение лица Айви и торопливо добавила: – Но совсем по иному поводу. Я должна была ему деньги, и он приходил за ними.

Плечи Айви задрожали от рыданий.

– Честное слово, мисс Айви, это все, что было. Да простит меня Бог, я предложила ему… компанию, но он отказался и вполне решительно.

Айви встрепенулась; глаза ее широко раскрылись:

– Это правда? Это, действительно, все, что было?

– Конечно!

– Но когда я спросила об этом Хэнса, он и не пытался оправдаться.

– Насколько я помню, мисс Атвотер, вы не очень-то позволили ему это сделать.

– О Господи, это правда! Я поговорила с сестрами Бисли и… – Айви неожиданно обняла Нел. – спасибо, мисс Вингфилд!

Какое-то мгновение Нел выглядела ошарашенной, потом ее лицо расплылось в улыбке.

– Надеюсь, что вы помиритесь. Несмотря на то, что у нас с Хэнсом масса разногласий, я всегда восхищалась им. Кроме того, преподобный Рэнкин говорит, что никогда не бывает поздно, – Нел рассмеялась. – А уж если он считает, что и мою душу еще можно спасти, тогда не существует ничего невозможного!

Женщина облегченно вздохнула, словно сбросив с души камень:

– Я должна идти, мисс Атвотер! Весь этот месяц я собираюсь обучать своих девушек готовить, заправлять постель и вообще наводить красоту в комнатах. Мое заведение будет преобразовано в приличный пансион.

Нел величественно удалилась, что-то напевая про себя и оставив Айви в полном смятении чувств: ей казалось, что после долгой темноты снова выглянуло солнце.

Айви улыбнулась и побежала к дому.

– Сэнфорд, – приказала она слуге, – вели заложить фаэтон. Я выезжаю немедленно!

После этого девушка направилась к родителям, которые все еще находились в столовой.

– Я ужасно ошибалась, – торопливо проговорила она, словно опасаясь, что ее перебьют. – Хэнс был ложно обвинен в… Боже, какой же я оказалась глупой, что поверила сестрам Бисли! Он не обманывал меня!

– Айви, о чем ты говоришь? – озадаченно спросил доктор Атвотер. – Ты несешь какую-то чепуху!

– Это не чепуха – радостно объявила Айви. – Я по-прежнему люблю Хэнса. О Боже, я даже не дала ему шанса объясниться!

Доктор Атвотер с силой стукнул кулаком по столу из орехового дерева, заставляя дочь замолчать.

– Выслушай меня. Ты не можешь вернуться обратно к Хэнсу Эдеру или как там его в действительности зовут. Ничто не может изменить того факта, кто он есть на самом деле.

Глаза Айви широко раскрылись:

– О чем ты говоришь?

Лицо миссис Атвотер стало мрачным.

– Джордж, она же ничего не знает! – женщина с жалостью посмотрела на дочь. – Милая, оказалось, что Хэнс – незаконнорожденный. Вот почему ты не можешь выйти за него замуж.

Пораженная этим открытием, Айви глубоко вздохнула: так вот что старалась объяснить ей Нел Вингфилд…

– Я не могу? Святой милосердный Боже! Мама, неужели ты думаешь, что это остановит меня?! Я отказала Хэнсу только потому, что считала, что он обманывает меня в более важном!

С этими словами Айви выбежала из комнаты, схватив по пути из вазы яблоко: к ней неожиданно вернулся аппетит.

Услышав крики Марии, Люк побежал еще быстрее, оставив Гедеона далеко позади себя. Когда мальчик сбивчиво описал светловолосого мужчину на черном коне, он сразу догадался, что это Хэнс.

Люк знал, почему брат решил выместить свой гнев на Марии. Весь город только и сплетничал о том, что произошло в прошлое воскресенье в церкви. Люк тоже поразился до глубины души, узнав, что Хэнс – не родной сын Рурка, и даже ощутил к нему искру сочувствия, когда Айви разорвала помолвку.

Но сейчас, мчась через лес, Люк чувствовал только гнев и холодный малодушный ужас: Мария была беременна и не могла постоять за себя, не причинив вреда ребенку.

Оказавшись на месте, Люк сразу заметил втоптанную в грязь маргаритку и разъярился еще больше, увидев, что Хэнс уже разорвал на Марии платье и теперь пытался раздеть ее.

Охваченный безудержным гневом, Люк схватил брата за воротник и отшвырнул от жены, затем, одним быстрым движением уложив его на землю, стукнул кулаком в лицо, до крови разбив скулу.

Подняв руки, Хэнс пытался закрыться от ударов, но Люк, бессвязно ругаясь, бил снова и снова по этому красивому лицу, ощущая какую-то черную радость. Сильнейший удар в живот буквально согнул насильника пополам. Люк прижал его коленом, чтобы Хэнс не мог откатиться в сторону, где-то в глубине сознания вспомнив другой бой, закончившийся смертью врага – Черного Медведя. Он понял, что добивается того же исхода.

Неожиданно сквозь красный туман, окутавший Люка, проник голос Марии.

– Люк, пожалуйста, остановись! Он ведь уже не сопротивляется! Ты же убьешь его!

– Вот именно! – прорычал Люк.

– Ты никогда не простишь себе этого!

Наконец он остановился и медленно выпрямился, чувствуя себя совершенно опустошенным и словно испачканным черным желанием убийства. Вздрогнув, Люк привлек к себе Марию:

– С тобой все в порядке?

– Она кивнула:

– Он… он долго пил. Я думаю, твой брат уже был не в своем уме.

Они посмотрели на неподвижное тело Хэнса: лицо залито кровью, нос разбит, один глаз заплыл.

Мария молча вытащила из кармана Люка носовой платок и приложила к ранам. Хэнс застонал от боли, пошевелился, затем приоткрыл здоровый глаз и осторожно провел языком по разбитой губе.

– Вставай, – грубо приказал Люк.

Хэнс медленно кивнул и, шатаясь, поднялся. Появился Гедеон, ведя под уздцы черного коня.

– Сейчас ты уедешь отсюда, – прохрипел Люк, яростно сверкая глазами. – Но если еще хоть раз появишься около меня или моей семьи, считай, что ты мертв.

Хэнс снова кивнул, твердо посмотрев на победителя.

– Я недооценивал тебя в детстве, братишка. Похоже, ты единственный в семье понимал, что мне ничего не нужно спускать с рук, – он заковылял к своему коню. – В моей жизни я делал очень много плохого, но никто, как ты, не умел все исправить.

Хэнс с трудом сел верхом и, встретившись взглядом с Марией, которая подала ему шляпу, проговорил:

– «Простите» – это слишком слабое слово извинения за то зло, которое я вам причинил.