Н е н е. В шутку или всерьез — везде твои навязчивые идеи.

П а м п и т а. Не будь занудой, Нене. Слушай. (Артистично.) Белькаццо. (Учтиво.) Каццоперте. (Оскорбительно.) Каццопернона. (Мазохистски.) Каццоперме. (Собственнически.) Каццомео.

Н е н е. Не забудем уменьшительные, столь характерные для итальянского: Каццоне, Каццонелло, Каццонетто, Каццонино. И, конечно, формы множественного числа: Каццони, Каццонелли.

К р и с т и н а. А поговорки? Бога попросишь, каццо получишь.

(Ропот восхищения. Нене Коста думает, что заняться семейкой Кристины, пожалуй, стоит труда. Пампита немедленно разрабатывает находку.)

П а м п и т а.

Лучше один каццо в руке, чем сотня в небе.

Никогда не говори: из этого каццо пить не буду.

Не упоминают каццо в доме повешенного.

Подошел как каццо к пальцу.

Каццо в перчатках мышей не ловит.

Н е н е. Хватит, Пампита. Эта золотая жила исчерпана. Теперь предлагаю ученые цитаты: Каццо столь же подвластен смерти, которая равно посещает и высокие дворцы королей, и скромные хижины пастухов. Еще одна, из «Дон Кихота»: «Главный враг, который есть у Каццо, это голод и постоянная нужда».

П а м п и т а. Неаполитанские песни: О, Каццо мио! В исполнении знаменитого Тито Скипы.

Н е н е. Вариант: О, Тито мио! В исполнении Каццо Скипы.

П а м п и т а. Знаменитое изречение: «Отдать Каццо то, что принадлежит Каццо».

Н е н е.

Aut Cazzus aut nihil.

Doctus cum Cazzus[278].

«Maine Katze, maine Katze!»[279]— возглас Ульриха Рыжего в момент, когда его взяли в плен татары и изувечили, упаси Бог, в таком месте.

Cazzum non facit saltus[280], — знаменитый афоризм Лейбница.

Cazzum cum dignitate[281], — фраза Цицерона, выражающая идеал римского патриция, удалившегося от публичной жизни.

П а м п и т а. Curriculum Каццо.

Н е н е. Слабовато. В заключение, дорогие слушатели и телезрители, я хочу огласить склонение слова «каццо» в языке уг-ктед[282].

Именительный: кхатцо.

Родительный: кхатцоен.

Дательный: кхатцоки.

П а м п и т а. В таком языке, как уг-ктед, должно быть намного больше падежей.

Н е н е. Погоди, погоди. В этом языке, в последнее время потревоженном исследованиями Хорхе и Каролы Монсон, есть и другие падежи, редко встречающиеся в индо-европейских языках.

Размыслительный: кхатц.

Вопросительный: кхатцопекинт?

Побудительный: кхатцо-юнч!! (Должен сопровождаться двумя восклицательными знаками, хотя это выглядит странно.)

Ласкательный: кхатцютце.

Таково было ономатологическое состязание, при котором я твердо соблюдал скромное молчание ввиду моих деликатных отношений с журналом «Радиоландия». Молчание, разделяемое с мэтром Сабато, который, сидя в изрядном отдалении, вероятно, размышлял о кризисе нашего времени, либо страдал от начальных признаков колита или гепатита, а эти хвори, как известно, дают сходные проявления, и не разберешь, то ли при таком недуге тревожится о судьбе человечества, то ли о работе своего пищеварительного аппарата.

Он размышлял о словах Фернандо

и вспоминал его предупреждения. Да, тут ничего не происходит такого, что могло бы вызвать тревогу. Но только по видимости! Наивность проявил даже сам Фернандо. Не ясна роль Домингеса, по видимости чуждая его связи со Слепыми и с огнем. По видимости Браунер вернулся в 1938 году в Париж только ради живописи, но в действительности он вернулся, чтобы встретиться со своей кровавой участью; вернулся в нужное место и в нужный момент для того, чтобы брошенный Домингесом стакан выбил ему глаз, который он видел в своих снах и много лет рисовал кровоточащим и висящим на клочке кожи. Люди, словно сомнамбулы, движутся к тем местам, к которым их что-то смутно влечет. Ну, например, теперь, в этом сборище пустомель, что есть судьбоносного, а что случайного? Он старался обнаружить за их лживыми личинами и вычурными позами некий жуткий смысл, как опытный шпион выискивает действительно роковые слова в письме женщины о сплетнях светского общества. Пусть попробуют вообразить себе тетушку Тереситу, — восклицал Кике, театрально воздевая руки, длинные, как мельничные крылья, — когда она, проведя жизнь в ризнице церкви Пилар, умирает, попадает в мир иной и там обнаруживает, что всей этой штуковиной управляет вовсе не Христос, a, disons, какой-то многорукий субъект. Вот, вот: грозные послания передаются через шутов. Надо бы изучать каждое слово, каждый жест, не оставлять без пристального внимания ни один уголок действительности, ни один шаг Шнайдера или его друзей. Вспомните о рехнувшемся Мопассане, о Рембо, скончавшемся в бреду, как об этом писал Фернандо. И о многих других безвестных, что кончили свои дни ужаснейшим образом: в стенах дома для умалишенных, пытаемые полицией, задохнувшиеся в карцерах, потонувшие в болотах, съеденные плотоядными муравьями в Африке, проглоченные акулами, оскопленные и проданные в рабство восточным султанам. Только Видаль Ольмос позабыл упомянуть кары более изощренные, но, возможно, именно поэтому более страшные.

— Он был филантроп. Разве вы не знаете, что он изобрел гильотину для того, чтобы избавить жертву от страданий? Пьяные палачи давали промашку — то руку отрубят, то ногу раздробят. Да, так бывало. И примечательно, что этот бедный месье Гильотен не сумел реализовать свою идею в промышленном масштабе. Это сделал некий мастер, конечно же, немец. И набил себе кошелек благодаря Французской революции. Но Бог его покарал, какая-то шлюха выжала из него все до последнего франка. То есть единственным, кто в конце концов хорошо пожил за счет идеалов Сен-Жюста, оказалась продажная девка, от которой Сен-Жюста стошнило бы. Это и есть диалектика, как утверждает мэтр Сабато.

Он также вспомнил о наркотиках, одном из вероятных орудий Шнайдера. У Пампиты начался тик, задергалась щека, равно как у Нене Косты.

С появлением Коко Бемберга

собрание радикализировалось, одни ныряли в бассейн и попивали «100 пайперс», которое удалось добыть, оскорбляя Нене, он-то пытался им подсунуть «Олд смагглер», но в конце концов в убывающем порядке выдал-таки «пайперс» (купленное в кабачке на Флаг-стрит!), вышло вроде торга на аукционе, только наоборот — началось с требования «чиваса», затем последовала «этикета негра», уже упомянутое «пайперс», дальше опустились до «этикета роха» и закончили «бальянтином», при одном упоминании о котором честили Нене на чем свет стоит.