Марго пощупала рукав нейлоновой блузки, посмотрев поверх очков на лейбл:

— Эми Армистед — ужасная линия одежды. Всегда терпеть не могла эту женщину. Или «Les Grandes Folies». У них вечно отваливались пуговицы. Дешевые нитки.

— А вот тут у них, в пластиковых чехлах, реально интересные платья. — Я подошла к отделу коктейльных платьев, где были выставлены лучшие образцы женской одежды. Сняв с плечиков бирюзовое платье «Сакс Пятая авеню», расшитое по подолу и манжетам блестками и бусинками, я с улыбкой приложила к себе.

Марго пригляделась к платью, повертела этикетку с ценой:

— Кто, ради всего святого, заплатит за это такие деньги?!

— Люди, которые любят хорошую одежду, — ответила появившаяся у меня за спиной Лидия.

Лидия громко жевала жевательную резинку, и при каждом движении ее челюсти в глазах Марго появлялись яростные огоньки.

— Неужели они действительно пользуются спросом?

— Да еще каким! Особенно если вещи в безупречном состоянии, как ваши, — сказала я и, повернувшись к Лидии, добавила: — Все вещи Марго хранятся в пластиковых чехлах в шкафах с кондиционированием воздуха. У Марго есть одежда еще сороковых годов.

— Это не мои. А моей матери, — сухо произнесла Марго.

— Серьезно? А что там еще у вас есть? — Лидия пристально рассматривала шерстяное пальто Марго длиной три четверти от «Йегер» и черную меховую шляпу, напоминающую огромную губку для мытья фирмы «Виктория сикрет». Несмотря на теплую погоду, Марго постоянно мерзла.

— Что у меня есть? Ничего такого, что я хотела бы здесь продать. Благодарю.

— Но, Марго, у вас ведь есть несколько действительно чудесных костюмов — «Шанель» и «Живанши», — которые вам уже не годятся. А еще шарфы, сумки. Вы могли бы предложить все это дилерам винтажной одежды. И даже аукционным домам.

— «Шанель» можно продать за серьезные деньги, — глубокомысленно заметила Лидия. — Особенно сумки. Не слишком потрепанные, приличные сумки-конверты из натуральной кожи «икра» могут стоить от двух с половиной до четырех тысяч. Новая обойдется вам ненамного дороже. Понимаешь, о чем я? А если из кожи питона, то цена сразу вырастет до небес.

— Марго, у вас ведь не одна, а несколько сумок «Шанель», — заметила я.

Марго еще крепче зажала под мышкой сумочку «Эрмес» из крокодиловой кожи.

— А у вас еще такие есть? Миссис Де Витт, мы можем легко их продать. Мы даже завели лист ожидания для желающих приобрести хорошее барахло. Я знаю даму в Асбери-Парк, которая готова выложить до пяти штук за приличную сумку «Эрмес». — Лидия провела пальцем по краю сумки, но Марго отшатнулась с оскорбленным видом.

— Это не барахло! — отрезала она. — У меня нет барахла.

— По-моему, вам стоит обдумать это предложение, — вмешалась я. — Мне кажется, у вас достаточно вещей, которыми вы больше не пользуетесь. Вы можете продать их, оплатить наконец коммунальные услуги и перестать дергаться.

— А я и не дергаюсь! — отрезала Марго. — Кстати, я была бы весьма признательна, если бы ты прекратила обсуждать на людях мои финансовые дела. И вообще, мне не нравится это место. Здесь пахнет старьем. Пойдем, Дин Мартин! Мне необходимо выйти на свежий воздух.

Я проводила Марго на улицу, прошептав слова извинения, на что Лидия лишь невозмутимо пожала плечами. Надежда рано или поздно заполучить гардероб Марго, похоже, смягчила природную ершистость Лидии.

В такси мы ехали в гробовом молчании. Я злилась на себя за отсутствие дипломатичности и одновременно на Марго за ослиное упрямство, поскольку, на мой взгляд, я предложила вполне разумный вариант. Марго всю дорогу отказывалась на меня смотреть. Я сидела возле нее, между нами сопел Дин Мартин, и прокручивала в голове различные доводы, пока молчание не начало действовать угнетающе. И тут до меня дошло, что рядом со мной старуха, которая не так давно выписалась из больницы, и я не имею никакого права на нее давить.

— Марго, я вовсе не хотела вас расстраивать, — сказала я, помогая Марго выйти из такси. — Мне просто казалось, что это некий выход из положения. Ну, вы понимаете, учитывая ваши долги и все такое. Не хочу, чтобы вы потеряли дом.

Марго выпрямилась, поправив меховую шляпу здоровой рукой. В ее голосе появились капризные, даже слезливые интонации, и я поняла, что и она тоже всю обратную дорогу мысленно репетировала свои возражения.

— Луиза, ты не понимаешь. Это мои вещи, они мои детки. Вероятно, это всего-навсего старая одежда, которая даже может быть потенциальными финансовыми активами… для тебя, но для меня они бесценны. Это моя история, прекрасные обломки моей прежней жизни.

— Простите меня.

— Я не отправлю их в эту занюханную комиссионку, даже если меня поставят на колени. Мне страшно подумать, что в один прекрасный день я встречу на улице идеальную незнакомку в моем любимом наряде. Этого я точно не переживу! Поэтому нет, нет и еще раз нет. Я знаю, ты хотела помочь, но нет.

Марго вышла из такси и, проигнорировав мою протянутую руку, вошла в вестибюль, где Ашок проводил ее до лифта.

Несмотря на мелкие недоразумения, этой весной мы с Марго жили душа в душу.

В апреле, как и было обещано, в Нью-Йорк приехала Лили в сопровождении миссис Трейнор. Они остановились в «Риц-Карлтоне», в паре кварталов от «Лавери», и пригласили нас с Марго на ланч. И когда я увидела их вместе, у меня возникло стойкое ощущение, будто судьба, вдев нитку в штопальную иглу, начинает мало-помалу сшивать лоскутки мой жизни.

Миссис Трейнор, с ее прекрасными манерами настоящего дипломата, очаровала Марго, и они сразу нашли общий язык на почве истории этого здания и Нью-Йорка в целом. За ланчем предо мной предстала совсем другая Марго: остроумная, эрудированная, оживленная. Как выяснилось, миссис Трейнор уже была в Нью-Йорке в 1978 году во время медового месяца, и они с Марго принялись обсуждать рестораны, галереи и выставки тех времен. Миссис Трейнор рассказывала о своей работе мировым судьей, Марго — об офисной политике 1970-х, и они от всего сердца смеялись своим шуткам, которых нам, молодым, похоже, было не понять. Мы заказали салат и рыбу, завернутую в прошутто. Я заметила, что Марго, едва прикоснувшись к еде, отодвинула остатки на край тарелки, тихонько посетовав на то, что опасается вообще не влезть в свою одежду.

Между тем Лили, наклонившись поближе, принялась расспрашивать меня об интересных местах, где не было бы стариков и где ее не заставляли бы повышать свой культурный уровень.

— Бабуля перенасытила эти четыре дня всяким образовательным дерьмом. Мне нужно посетить Нью-Йоркский музей современного искусства и всякие там ботанические сады, что, конечно, замечательно — бла-бла-бла, — если ты все это любишь, но я реально хочу завалиться в клуб, и получить острые ощущения, и прошвырнуться по магазинам. Ведь это Нью-Йорк!

— Я уже договорилась с миссис Трейнор. Завтра она встречается со своей кузиной, ну а я пока свожу тебя куда-нибудь развлечься.