Ерофей Пандорин вынул из открытых набедренных кабур, висящих на красивом поясе-патронташе со щёгольской пряжкой, два крупнокалиберных, богато отделанных золотом револьвера. Мельком отметил, что у него длиннее, чем у отца Мавродия. Оборотился к личному составу. Приказал хрустальным голосом:

— В плен не брать. Стрелять на поражение. Добивать не прикасаясь. И чтобы без потерь!

Сыскари, по примеру начальника занюхавшие операцию снежным порошком, способным повышать реакцию для эффективного противоборства вампирам, не возражали.

Четверо взялись за скобы, раскачали таран. От удара железной болванкой открывавшаяся наружу дверь слетела с петель и повисла на засове. Пинок снял её с последнего упора, доски рухнули, подняв облако сухой прели.

Старший опер достал из кармана тужурки тупоносый револьвер.

— Слышали? Гасить наглушняк.

Он был единственный, кто не нюхал шведский порошок.

Вытянул руку с керосиновым фонарём, снабжённым отражателем из полированной стали. Круг света озарил маленькую прихожую, кухню. В полу возле треснувшей печки виднелась квадратная крышка люка и протоптанная в пыли дорожка к ней. Сор возле лаза был обметён, подполом часто пользовались. Сыскари столпились вокруг люка, наставили стволы.

— Открывай! — приказал Пандорин.

Сыщик подцепил ржавое кольцо, дёрнул. Тяжёлая крышка со скрипом поползла из пола. Закряхтел натужно, отшагнул, таща кольцо за собой. Подвал раскрылся как пасть грабоида, в него упали жёлтые лучи фонарей. Полицейские заглядывали в темень, а оттуда шибало вонью сенной трухи, сопревшего тряпья и сырным запахом трупья. В кругах света виднелись какие-то осклизлые жерди, приставная лестница из бруса, практически целая, с обломившейся нижней ступенькой, под ней серела подстилка из слежавшейся соломы. Лезть в грязную и опасную берлогу никому не хотелось.

— Там кто-то есть!

Сыщики отпрянули. Пандорин сообразил быстрее и успел собрать волю, чтобы сдержать паническую реакцию. Он не шелохнулся и, заметив испуг, приосанился и расправил плечи.

— Полиция! — громогласно объявил он, придавая уверенности личному составу, который, как начало казаться Пандорину, раболепно посматривал на шефа снизу-вверх. — Уголовный розыск! Выходите с поднятыми руками или будем стрелять.

Выждал. Не зря. В недрах зашевелилось. В лучах закружилась пыль.

— Внимание! — крикнул Пандорин. — Приказываю выйти. На счёт «три» кидаю бомбу.

Специально обученный полицейский вытащил из сумки толстостенный картонный цилиндр величиной с предплечье взрослого мужчины. Светошумовая граната была снаряжена смесью чёрного пороха и магниевых опилок. Предолагалось, что она способна ненадолго оглушить вампира. Практических испытаний на нечисти не проводилось ввиду её полного отсутствия в Великом Муроме, но величина заряда была такова, что гипотеза вполне могла оказаться оправданной.

— Считаю! — предупредил Пандорин.

Взрывотехник достал зажигалку, откинул колпачок. Положил большой палец на колесцо.

— Раз…

Полицейские затаили дыхание.

— Два…

Внизу затихарились.

— Три…

Сыскари подались прочь от люка. Из подполья донёсся скрипучий вой, словно застонал сам флигель в преддверии погибели. Взрывотехник посмотрел на шефа. Ерофей Пандорин кивнул. Палец твёрдо двинулся вниз. Зубчатое колесико прокрутилось, выгрызая из кремня сноп искр. Пропитанный спиртом фитиль занялся синим пламенем. Взрывотехник поднёс к колеблющемуся язычку огнепроводный шнур. Секунду ждали, когда порох прогреется. Если преступнику когда можно было выйти и сдаться, а полицейскому выдернуть шнур из гранаты, то самый край — сейчас, но этого не случилось. Вой стих, под полом раздалось копошение и невнятные горловые звуки, будто сбрендившее существо разговаривало само с собой.

Вспыхнул и зашипел порох внутри оплётки. Взрывотехник выждал, когда шнура останется на дюйм, а потом метнул бомбу в темноту, стараясь угадать поближе к источнику шума, подальше от люка. Ерофей Пандорин одним движением поднял тяжёлую крышку и захлопнул её прежде, чем огнепроводный шнур догорел.

Это была не маленькая отвлекающая граната, которую забрасывают в помещение, чтобы отвлечь преступника, ворваться вслед за ней и повязать негодяя. Граната была шоковая, от которой человек надолго слепнет и глохнет, а потом не может нормально соображать. Сыскари знали, чем она грозит, все разом зажмурились и зажали уши. Внизу громыхнуло так, что подпрыгнули доски и заныли пятки. Сквозь щели в половицах прорвался такой яркий свет, от которого через закрытые веки полыхнуло красным.

Когда все разжмурились, комната была в дыму. Белая магниевая сажа крутилась в воздухе, взлетев до самого потолка.

— Во дало! — заценил старший опер.

— Положили мы его? — едва расслышал Пандорин слова молодого оперативника и отрицательно покрутил своей головой из стороны в сторону в знак отрицания, потому что признавал за нежитью изрядную мертвостойкость, превосходящую жизнестойкость человека во вмного раз, пусть даже этот человек будет засиженным каторжником, укреплённым побоями до практически полной бесчувственности.

Вампира следовало вязать незамедлительно, покуда он не очухался, если граната на него вообще подействовала. В этом случае у полицейских имелся хоть какой-то шанс.

Раньше охотиться на вампиров никому из опергруппы не доводилось. Последний, случайно забредший из Проклятой Руси вурдалак был загнан и сожжён силами залихватской пожарной команды десять лет назад.

— Работаем! — чрез зубы распорядился Пандорин, взводя курки револьверов.

Когда люк открыли, из подвала повалил густой дым. Граната запалила солому, она занялась особенно охотно, едва появилась тяга. От вентилляционной отдушины подвала к дырам в потолке флигеля и окнам потянул сквозняк. Ждали. В подвале стояла тишина. Дым сгущался.

— Надо лезть, — решился старший опер.

Из осторожности сунули в подпол фонарь. Покрутили, но серая марь застилала свет. Тогда молодой оперуполномоченный, желая выслужиться перед Пандориным и не ударить в грязь лицом пред старшими товарищами, спустился по лестнице в поганую нору. Чад горящей подстилки резал нос и выдавливал слёзы. Из угла донеслось довольное мужицкое урчание. Молодой опер обернулся, но ничего не разглядел. На него обрушилось что-то тяжёлое и мускулистое, сбило с ног, стиснуло поверх рук. Сцепившись, хищник и добыча укатились к стенке, а пистолет сразу выскользнул и потерялся, волочась на страховочном шнуре вне пределов досягаемости.

Опергруппа увидела, как в зеве подпола промелькнуло что-то массивное, смело сослуживца и исчезло вместо с ним. Всё произошло мгновенно — был и нет. Смельчак сдавленно мявкнул вдали и смолк. Потом раздался его душераздирающий крик, который иногда успевают издать при насильственной смерти находящиеся в полном сознании люди, когда понимают, что их душа покидает тело.