‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍…церковь открывается в шесть часов, и к этому времени мы с Самюэлем уже стояли возле липовой аллеи, которая вела к собору. «Будь здесь, - в зарослях шиповника Самюэль берет мое лицо в ладони, целует мои глаза, щеки, поправляет капюшон моего плаща, надвигая его пониже на лоб, - я обо всем договорюсь и позову». «Пойдем вместе, - прошу я, не отпуская его руку. – Я могу подождать на крыльце или посижу в уголочке…». «Сначала я обо всем договорюсь», - он снова и снова целует меня, и я чувствую, что он не хочет оставлять меня даже на секунду. Эта ночь была самой сладостной и мучительной в моей жизни. Нет, мы не согрешили перед венчанием, но были так к этому близки, что при одном воспоминании у меня захватывает дух. Еще немного – и я получу Самюэля, а он получит меня. Навсегда. Навсегда!..

…дожидаясь жениха, я от нечего делать царапаю перочинным ножичком ствол дерева. Буква «Е» - это «Эмили». Буква «S» - это «Самюэль». И вокруг них – сердце. Эмили и Самюэль вместе навсегда. Пройдет время – год, два, десять лет, сто, а этот рисунок останется. И сюда будут приходить наши дети. Я расскажу им, как мы с их отцом полюбили друг друга с первого взгляда. С первого взгляда – и навсегда. Самюэль появляется из зарослей шиповника, улыбаясь и блестя зелеными глазами. Как я люблю его ямочки на щеках, как люблю этот ласковый взгляд… Самюэль отводит колючие ветки и смотрит на меня, не отрываясь. А я смотрю только на него, но почему-то первая замечаю человека, который тоже появляется из зарослей шиповника, осторожно отводя колючие ветки. Но этот человек не улыбается, а подкрадывается к моему Самюэлю, держась слева – сгорбив спину, втянув голову в плечи… Человек идет бесшумно, словно призрак, и Самюэль не замечает его… Я мешкаю всего лишь секунду, не успеваю ни сказать, ни сделать, как человек наносит Самюэлю удар – длинным кинжалом!.. Целясь в бок, под ребра!.. Самюэль успевает увернуться в самый последний момент. Кинжал задевает его плечо, разрезая камзол, как бритва!.. Я кричу, потому что вижу, как ручьем льется кровь. Она алая, яркая, она заливает белые цветы шиповника, окрашивая их в красный… Мне дурно, всё темнеет, и я падаю куда-то – вниз, вниз, до бесконечности вниз…

…я прихожу в себя в какой-то комнате, где темно, где на столе горит одинокая свечка – дешевая, такую можно купить за пару медных монет. Она чадит и шипит, и пахнет горелым салом, но рядом со мной сидит Самюэль. Я бросаюсь ему на шею, ахая с облегчением, замечаю, что плечо у него перетянуто окровавленной тряпкой и ахаю снова. «Кто это?! Что произошло? Ты был у врача? Что нужно было этому человеку?!», - забрасываю я его вопросами. «Тише, тише, - успокаивает он меня. – Всё хорошо, всё уже позади». «Где мы? Надо сообщить в судебный департамент!», - я готова бежать и сообщать прямо сейчас, но Самюэль гладит меня по голове, по щеке, любуется мной. Но как-то странно любуется – будто прощается… Я замолкаю, мне страшно – ещё страшнее, чем было во время нападения… «Самюэль? - говорю я тоненьким голоском. – Что ты делаешь?». «Хочу, чтобы ты знала, - он прижимает ладонь к моей макушке, - ты – самое драгоценное, что есть в моей жизни. Я никому не позволю навредить тебе, - и добавляет: - Не бойся, ты ничего не почувствуешь»...

…я сижу в карете, которая едет к Саммюзиль-форду. На коленях у меня письмо, в котором нотариус сообщает о смерти моих родителей. Мне надо оставить обучение в пансионе святой Линды и вернуться в Саммюзиль-форд, чтобы вступить в наследство. Меня зовут Эмили Валентайн…

Воспоминания ложные, воспоминания истинные… Я пришла в себя окончательно. И окончательно разобралась, что в моей жизни правда, а что ложь. Латунный браслет на моем запястье щелкнул и сломался, свалившись на пол. Я стояла коленями на зеркальных осколках, а передо мной лежал Вирджиль Майсгрейв – без движения, бледный, с закрытыми глазами.

Самюэль.

Зеленоглазый юноша.

Благородный рыцарь.

Оказывается, я любила его. Любила всегда, с самого детства. Любила – и сама погубила… Я коснулась щеки колдуна – она была холодная, как каменная.

- Помогите... – прошептала я, отползая от неподвижного тела на коленях, а потом закричала – громко, в паническом ужасе: - Помогите! Кто-нибудь!..

Я была уверена, что никто не откликнется, но почти сразу же в коридоре раздались быстрые шаги – кто-то бежал к двери, кто-то распахнул ее, и вот уже сэр Томас отталкивает меня, чтобы не мешала, становится рядом с колдуном на одно колено, хмурит брови, выслушивая графу пульс на шее.

Я смотрела, как сэр Томас снимает с цепочки на груди крохотную бутылочку, откупоривает крышку и капает пару капель алой жидкости графу на губы. Вирджиль Майсгрейв глубоко вздохнул и приоткрыл глаза. Взгляд был мутный, стеклянный. Боже, у него ведь не было левого глаза… Откуда же?.. Как же?..

- Вы знали, сэр Томас, – сказала я, по-прежнему стоя на коленях. – Вы знали, что я жила здесь.

- Вспомнили, всё-таки, - проворчал он, похлопывая Вирджиля по щекам. – Говорил я, что ничего хорошего из этого не выйдет. Вот и не вышло. Хотя… - он встряхнул своего хозяина без особой нежности, - не прибили – и то счастье.

- Помоги подняться, - хрипло и с трудом выговорил колдун, хватая рыцаря за плечо.

Сэр Томас подхватил хозяина поперек туловища и усадил в кресло. Я тоже поднялась, отряхивая осколки зеркала с юбки. Наши с графом взгляды встретились.

- Самюэль? – спросила я. – Который преступник?

Я ожидала, колдун сразу отвернется, но он и не подумал прятать глаза. Наоборот, смотрел на меня в упор. Без смущения, даже с вызовом.

- Как ты мог решать за меня? – продолжала я тихо, но чувствуя, что злость и гнев всё больше и больше захлестывают. Решил сам! Решил так, как захотел! Раз за разом стирал мне память! Лишил воспоминаний, лишил моей настоящей жизни!..

Я не ждала, что он мне ответит, но он ответил. И сказал пусть и прерывающимся голосом, но твердо:

- Я тебя защищал.

Он считал, что поступил правильно. Он ни о чем не сожалел. И это взъярило меня сильнее, чем когда я решила, что Вирджиль Майсгрейв убил моих родителей.

- Но я тебя об этом не просила, – процедила я сквозь зубы.

Сэр Томас сделал шаг вперед, словно собирался встать между мною и Вирджилем. Хотел защитить своего хозяина от меня или меня – от своего хозяина? Но колдун чуть повел рукой, и старый рыцарь сделал пару шагов назад, сердито кусая седой ус. Колдун приказал не вмешиваться. Он только и делал, что приказывал, решая всё за всех!..