– Ты украл у меня жизнь, понимаешь? – я пыталась сдержать эмоции, но не смогла. - Наша жизнь – это наши воспоминания. А всё было ложью! Вся моя жизнь была ложью!..

- Нет, - жестко ответил Вирджиль. - Наша жизнь – это только настоящее. Ты жива, и остальное не имеет значения.

- Это ты не имел права красть у меня жизнь! – я бросилась на него с кулаками, и сэр Томас не остановил меня.

Я налетела на колдуна и ткнула его в плечо, а потом в грудь. Он закашлялся, и я застыла со сжатыми кулаками, не решаясь больше ударить. Сэр Томас решительно отстранил меня и протянул Вирджилю бутылочку со снадобьем. Колдун поблагодарил кивком, сделал глоток, и щеки немного порозовели.

- Что остановилась? – спросил он меня, возвращая лекарство сэру Томасу. – Давай, бей дальше. Даже сопротивляться не стану, если тебе будет приятно.

Он оперся о подлокотники кресла и встал – тяжело, но встал передо мной, не делая попытки защититься, не пряча взгляда. Он считал, что прав.

– Наша жизнь – это наши воспоминания, - сказала я почти с ненавистью. - А ты украл их у меня.

– Нет, не так, - возразил он. Солнце светило немного сбоку, и теперь я ясно увидела, что левый глаз у него – не настоящий. Слишком яркий, слишком прозрачный, чтобы быть живым. - Наша жизнь – это настоящее, - продолжал Вирджиль. - И только это важно. Ты жива, и никакие воспоминания не помешают.

- Некоторые – помешают! – меня бесили его уверенность, его холодность, и теперь я сомневалась уже в настоящих воспоминаниях. Были ли на самом деле тот юноша, который плакал, обнимая маленькую девочку в сундуке. Был ли тот добрый Джиль, который играл с Эмили в прятки? И Самюэль, который целовал меня на качелях?

- Только жизнь имеет значение, - возразил он.

- Не представляю, как вписываются в эту жизнь твои скачки на леди Хлое!

Вот сейчас он потупился! Скромник! Ха!.. Имя, как в насмешку! Девственник из него был такой же, как из меня - единорог!..

Сэр Томас кашлянул, привлекая к себе внимание, но мы с Вирджилем даже не взглянули в его сторону.

- Хотел жениться на мне, - я рубила воздух ребром ладони в такт словам, - а потом воспользовался тем, что я забыла о твоих клятвах, и устроил… устроил… Это было втройне омерзительно, Вирджиль Майсгрейв!

Сэр Томас снова кашлянул, но он мог сейчас польку танцевать – никому до этого не было дела.

- Мне нужно было, чтобы ты уехала, - колдун по-прежнему стоял передо мной, хотя его заметно пошатывало. – Чтобы ты сбежала…

- Именно этого мне очень хочется сейчас, - ответила я совершенно искренне.

- Эмили… - начал он, но я остановила его, выставив ладонь.

- Ничего не говори, Вирджиль Майсгрейв. Ничего. Мне надо побыть одной. Пока я не хочу тебя видеть. Никого не хочу видеть.

Развернувшись, я пошла прочь из спальни колдуна, и уже закрывая двери, услышала, как сэр Томас ворчит, требуя, чтобы колдун немедленно лег в постель:

- Она не добила, давайте протяните ноги по собственной воле. Колдовской удар – это вам не шуточки, милорд…

Я заперлась в своей комнате (да! это и правда была моя комната!), отказавшись от обеда и ужина. Вернувшаяся память подсказывала то, что я раньше не замечала. Зарубки на косяке – это я мерила свой рост на каждый день рождения. Процарапанная смеющаяся рожица на стене в углу – Летиция наказала меня за непослушание, но я и в углу смогла развлечь себя игрой. А вот тут раньше висело зеркало, в которое я смотрелась и думала – достаточно ли я красива, чтобы Вирджиль полюбил меня так, как я люблю его…

Опять Вирджиль!..

Везде он в мыслях! И никак не избавиться от него, как не избавиться от собственной тени!..

Но как же странно и страшно всё сложилось… Его семья погубила мою семью, его отец убил моего отца, принес мою мать в жертву каким-то колдовским ритуалам… Я не сомневалась, что покойная леди Скримжюр говорила правду – и поплатилась за это. Семейство Майсгрейвов что-то сделало с Неистовой Джейн… Крючья и медная ванна в северной башне – об этом было больно даже думать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Теперь я знала почти всё, но ещё не всё. Память вернулась, но теперь мне было её недостаточно.

На Мэйзи-холл спустились сумерки, потом высыпали первые звезды, и луна снова показалась среди седых полос тумана.

Я выкатила на середину комнаты таз для умывания, сбросила одежду и залезла в него, вылив на себя всю воду, что была в кувшинах на туалетном столике. От холодной воды меня пробрала дрожь. А может, я дрожала вовсе не от холода. Надев самую тонкую и прозрачную ночную рубашку, я завернулась в бархатный халат и долго расчесывала волосы, пока они не легли ровной волной по плечам и спине.

Луна с любопытством заглядывала в мое окно, и я на несколько секунд закрыла глаза, подставляя лицо, шею и грудь ее серебристому свету.

В этот раз меня не звали никакие таинственные силы или голоса. Я сама, по своей собственной воле, вышла из спальни, прошла по коридору и тихонько открыла двери комнаты колдуна.

Дверь не была заперта, и я увидела, что Вирджиль лежит в постели. Вернее – полусидит, опираясь на подушки, прикрытый одеялом до пояса. Рубашка не была застегнута, открывая широкую мускулистую грудь и красное пятно на ней – последствия магического удара. Моего удара. Колдун держал книгу – совсем как в моих воспоминаниях, когда я, будучи двенадцатилетней девчонкой, прибегала к нему и безо всякого стеснения лезла в постель, болтая о любви, помолвке и свадьбе.

 Колдун держал книгу, но я готова была поклясться – не прочел ни строчки. Он смотрел в стену невидящим взглядом, погруженный в собственные мысли, и не сразу заметил, что я вошла.

Только когда я села на край постели, Вирджиль очнулся. Зеленые глаза вспыхнули в свете свечей, и я протянула руку, коснувшись его левой скулы.

- Твой глаз… - сказала я, чувствуя, как сжимается моё сердце, как перехватывает дыхание.

- По сравнению с сердцем сэра Томаса – сущая безделица, - ответил Вирджиль, не двигаясь. Только пальцы его крепко замяли страницу книги, испортив её безвозвратно.

- И твоё плечо… - я погладила его левую руку, - а теперь ещё и это… - я положила ладонь на красное пятно на его груди. – И всё из-за меня…