Санк-Марс обнял жену за плечи и притянул к себе.

— Нет, — сознался он, снова улыбнувшись и как бы укоряя ее в том, что она не настолько серьезна, как ему бы хотелось, — но они заставили меня задуматься. Я никак не мог понять, почему в глазах людей их окружает ореол романтики. Много воды утекло с тех пор, когда к ним относились как к послевоенным бунтарям и бесстрашным героям. Теперь они прилично одетые наркоторговцы и убийцы на колесах, если только не напяливают на себя свои прикиды, чтобы нагнать страху на людей. Но даже те, кто их боится, все равно считают их крутыми парнями.

Сандра вдруг так заразительно рассмеялась, что он тоже улыбнулся.

— Ты что?

— Крутые… Раньше я никогда не слышала, чтобы ты пользовался такими словечками.

— Я не только в этом детском жаргоне волоку, я тебе и по фене такое отмочу, что заколдобишься.

— Да так лет двадцать назад говорили! Я просто немного удивилась, вот и все. — Она тоже захотела выказать ему свою привязанность и потому обняла его за талию и притянула к себе. — Продолжай.

— Нравится тебе или нет, но ни их присутствие, ни их поведение удивления не вызывают. Ошметки общества были всегда. Нам они достались в наследство от нашего прошлого, и порой их жизнь представляется обывателям романтичной возможностью стряхнуть с себя все обязанности и вернуться в другие времена. Тогда вдруг может показаться, что именно «Ангелы ада» играют Квебекскую симфонию, что на деле эти парни совсем не такие плохие, а их просто неправильно понимают.

— Да, таких вот симпатичных, романтичных, ранимых бунтарей, — с сарказмом вставила Сандра.

— Если только мы забудем, что бомба — это бомба, — продолжил Санк-Марс, — а убийство есть убийство. Здесь недопонимания быть не может. Вот только я никак не могу понять, зачем им снова понадобилось возвращаться в Монреаль? Мы их отсюда выгнали несколько лет назад. И мафии тоже хребет сломали — они теперь никогда не смогут вернуться к прежнему состоянию. «Ангелы» сейчас живут в поселках и небольших городках, дела у них идут хорошо, живут они вполне комфортно, они невероятно богаты — просто зло берет, как богаты, гоняют по отличным сельским дорогам на своих «харлеях», и провинциальная полиция к ним особенно не цепляется. Они отлично одеваются, собираются открыть сеть ресторанчиков. Я все думал: почему им приспичило возвращаться в Монреаль, где им грозят бомбы «Рок-машины» и постоянные дрязги с полицией? И вдруг до меня дошло.

— И что же ты понял, Эмиль? — ободрила его жена, прижавшись к нему теснее.

— Один журналист как-то в шутку спросил «Ангелов», как они относятся к независимости Квебека. Они ответили, — всем показалось, что они тоже пошутили, — что хотят видеть Канаду единой. А я попытался понять, почему они так сказали, откуда у них, черт возьми, такая позиция? С провинциальной полицией у них проблем нет, конная полиция от них бы вообще отвязалась. И тогда я сообразил. Они хотят стать общенациональной бандой. Восточное побережье они уже контролируют. На западе правят бал их марионетки. Следующей их целью должен стать Монреаль, и тогда им останется только расправиться с «Аутлоз»[16]в Онтарио.

Сандра кивнула.

— Да, они действуют как захватчики, но это вообще свойственно бандитам.

— Если не считать того, что они отступили. Откуда же у них мотивация к новым действиям? От русских. Это они их настраивают прибрать к рукам Канаду, двинуться в Америку… У нас, говорят они, в руках Россия, европейские «Ангелы ада» становятся все сильнее, и со временем мы будем заправлять делами в половине преступного мира. А потом договоримся и с азиатскими бандами. «Ангелы» стремятся занять место в более крупном преступном сообществе, потому что, если они ослабнут, если проявят благодушие от размеренной сельской жизни, их просто сметут с дороги. Русские могли бы им помочь отвоевать место под солнцем. Это и есть антикризисное управление, Сандра. Им остается либо уходить со сцены, либо побеждать и расширяться.

Подошел серый мерин и стал тыкаться в них носом, как будто просил приласкать его.

— Насколько это серьезно, Эмиль? — тихо спросила Сандра мужа.

Он думал об этом всю ночь под звуки ливня, колотившего в окна и по крыше, ощущая кожей теплый воздух оттепели. Приняв решение, он снова почувствовал себя свободным — свободным от нерешительности, от сдерживавших его ограничений. Если их брак был обречен на распад, если ему было суждено потерять жену, он был к этому готов, потому что решил не исключать ее больше из своей жизни, а, наоборот, вовлекать в те проблемы, которые его сильнее всего волновали. Если ему на роду была написана скорая смерть, он сумеет принять ее с достоинством. Отныне для выполнения задуманного надо было покончить со страхом, дурными предчувствиями, и это избавление должно либо начаться с дома, либо не начинаться вообще.

— До сих пор я опасался рассказывать тебе о том, что происходит в моей жизни, потому что новости эти не самые оптимистичные.

— Ну что ж, я прекрасно знаю, как ты ходишь кругами, когда не решаешься поделиться со мной дурными вестями. Ты купил мне ружье и столько патронов, что можно будет оборонять форт до прихода кавалерии. Ты спрашивал меня, умею ли я стрелять. Я, конечно, понимаю, что этим ты хотел меня убедить, что у нас все в лучшем виде. — Она отошла от него на несколько шагов. — Что произошло, Эмиль? Ты кого-то арестовал?

— Нет, никто не арестован.

— Что же тогда стряслось?

Он вздохнул, посмотрел на лошадей, потом повернулся к ней.

— В общем, Сандра, дела обстоят довольно паршиво. Я больше не могу от тебя это скрывать. Кроме того, не думаю, что я и дальше смогу носить это все время в себе, я уже не так самодостаточен, как раньше. Ты нужна мне. Мне надо тебе многое рассказать. Обо всем я сказать тебе не могу, а то перепугаемся оба до смерти, но мне просто необходимо с кем-то поговорить. Я очень хочу, Сандра, чтобы этим человеком была ты. Если ты решишь уехать, я пойму и винить тебя не буду. Я облегчу твой отъезд как смогу, но мне бы хотелось, чтоб ты осталась.

Какое-то время Сандра Лоундес пристально смотрела мужу в лицо, потом отвернулась, как будто ей тоже было нужно спросить совета у лошадей. Она любовалась их изяществом, видела, как игриво они резвятся на воле после долгого зимнего заточения в конюшне. Потом подошла к мужу и уткнулась ему в плечо.

Незадолго до полудня Мэтерз приехал в спокойный спальный район Нотр-Дам-де-Грас, лежащий к западу от центра города, нашел там улицу Мариет и остановился около пятнадцатого полицейского участка. Этот район ему нравился, Мэтерз сам готов был сюда переехать через годик-другой. Дома здесь были все больше двухэтажные в типично монреальском стиле. Сам хозяин с семьей жил обычно на первом этаже, а второй сдавали. Квартиры были большие, сами дома строили из красного кирпича в основном в тридцатые годы, когда мастерство строителей еще что-то значило. И дерево в этих домах было настоящее, и в окнах фасадов и входных дверей часто можно было увидеть витражи. Маленькие дворики перед домами и позади них теперь были покрыты подтаявшим снегом, и Мэтерз подумал, что в летние месяцы у его жены было бы сравнительно немного хлопот с садиком в таком дворике.