Но признаваться в подобных вещах, во всяком случае — вслух, адвокату не позволяло самолюбие, поэтому он просто сказал:

— Ну хорошо. Чем еще вы можете доказать, что ваша идея действительно заслуживает того, чтобы пойти вам навстречу?

— Если не случится чуда, — например, присяжные не вынесут единогласного решения или судья обнаружит, что при аресте мистера Стронга были нарушены какие-то формальные требования, — тогда ваш подзащитный будет приговорен.

— Допустим, он будет приговорен, в чем лично я сомневаюсь. — Глизон заносчиво вздернул подбородок. — В этом случае я немедленно подам апелляцию.

— Но если ваша апелляция случайно совпадет с опубликованным в общенациональном и весьма влиятельном журнале материалом в пользу Уилларда Стронга…

— И вы сделаете это? Напишете такую статью?

— Я могу это сделать. И сделаю.

— Но почему?

— Потому что я готов поклясться своей профессиональной репутацией, что он невиновен.

— Опять вы меня обманываете!

— Нет.

Этот твердый ответ, похоже, произвел на адвоката определенное впечатление, но он все еще колебался.

— Я читал о вас в Интернете. Похоже, вы написали немало статей, в которых поливали людей грязью…

— Только тех, кто этого заслуживал.

— Откуда мне знать, что вы не намерены поступить подобным образом с моим клиентом?..

Доусон промолчал.

— …И что вы не лжете, когда заявляете, будто уверены в его невиновности?

— Вы не можете этого знать, вы можете мне только поверить, — сказал журналист и добавил после небольшой паузы: — Я знаю, вам непросто это сделать. Но ваша вера окупится, вот увидите.

Майк Глизон некоторое время переваривал услышанное, нервно кусая щеку. Наконец он сдался:

— Ну… хорошо. Дайте мне подумать.

— Нет. Вы должны ответить сейчас. Другого шанса у вас не будет.

— Но я должен…

— Нет времени. Да или нет?

— Вы спешите, потому что хотите успеть к сроку? Ну, со статьей?.. — Адвокат еще пытался иронизировать, но Доусон ответил совершенно серьезно:

— Вы и не подозреваете, насколько вы правы. Да, мне нужно успеть…

Доусон ясно видел, как самолюбие и подозрительность борются в душе адвоката со здравым смыслом и осознанием полной безвыходности сложившегося положения — борются и побеждают.

— Прошу прощения, мистер Скотт, — сказал адвокат, качая головой. — Ничего не выйдет. Во всяком случае, до тех пор, пока я не обдумаю как следует и ваше предложение и… и возможные последствия. Как минимум мне нужно посоветоваться с клиентом, взвесить все варианты.

Доусон с трудом удержался, чтобы не схватить адвоката за лацканы дорогого пиджака и не встряхнуть как следует. Вместо этого он подался вперед и заговорил быстро и горячо:

— Варианты? Какие варианты?! У вас их только два. Первый, и наиболее вероятный, заключается в том, что присяжные приговорят Уилларда Стронга к смертной казни, — а они, поверьте, сделают это если не с удовольствием, то с полным сознанием выполненного долга. Тогда смертельный укол получит невинный человек, а на вашей профессиональной репутации останется такое пятно, от которого вам ввек не избавиться. — Он наклонился еще ближе к лицу Глизона, которое заблестело от испарины. — Но есть и второй вариант… Вы должны положиться на меня — на человека, который готов выступить в защиту Стронга, и не голословно, а весьма и весьма аргументированно. В этом случае Стронг моментально выйдет на свободу, а вы станете героем, будете выступать по телевидению и к тому же заработаете себе такую репутацию, что каждый убийца в южных штатах будет умолять вас защищать его в суде. Ну как?..

Доусон был уверен, что нарисованная им перспектива Глизону весьма по душе, но адвокат все еще сомневался, подозревая подвох.

— Все это хорошо, но… — промямлил он.

— Что вас смущает?

— Я боюсь, что все получится не совсем так, как вы говорите.

— Если вы не позволите мне встретиться с вашим подзащитным, все закончится настоящей катастрофой. И для него, и для вас лично.

— Поймите, я действую в первую очередь в интересах своего клиента. И ради него я должен быть осторожен.

— Я уже сказал: для осторожности и долгих раздумий нет времени. Решайте.

— Но…

— Да или нет, Глизон?!

— Послушайте…

— Я жду.

— Мистер Скотт!..

— Я — ваша последняя надежда. И вашего клиента, если на то пошло.

— Уиллард может не согласиться…

— Тогда ему останется только молиться, но я что-то сомневаюсь, что бог захочет ему помочь. Зато я хочу и могу.

— Мне не…

— Устройте мне встречу с Уиллардом, черт вас возьми!

Этот повелительный окрик заставил Глизона отшатнуться, но он подействовал. Адвокат нервно моргнул и опустил сложенные на груди руки.

— Вы будете говорить с помощью видеофона.

— Согласен.

— И я все время буду рядом.

— Как хотите.

— Я запишу ваш разговор на магнитофон и сделаю расшифровку.

— Прекрасно!

— И если впоследствии вы попытаетесь оклеветать моего клиента, я подам в суд на вас и на ваш журнал.

— Договорились. — Доусон поднялся. — А теперь действуйте. Я и так потерял с вами чертову уйму времени.

Организовать свидание с заключенным без предварительной договоренности было нелегко. На это потребовалось время, которое показалось Доусону вечностью. Расхаживая по комнате ожидания, он кусал ногти и нетерпеливо поглядывал на Глизона, который нервничал и потел, пытаясь добиться скорейшего выполнения всех предписанных правилами формальностей от тюремного персонала, который никуда не спешил и вообще не понимал, почему свидание со Стронгом должно состояться именно сегодня, а не завтра и не через неделю. В конце концов журналиста в сопровождении адвоката все же провели в оборудованную видеосвязью комнату для свиданий.

Прошло еще минут пять, и в такую же комнату, но расположенную совершенно в другой части тюрьмы, ввели Уилларда Стронга, закованного в наручники и ножные кандалы. С мрачным и даже враждебным видом он плюхнулся на стул перед монитором, с помощью которого особо опасные заключенные обычно общались с адвокатами и родственниками. На Глизона Стронг взглянул с нескрываемым презрением, потом его взгляд переместился на Доусона.

— А ты кто такой? — проговорил он в микрофон.

Доусон лениво улыбнулся.

— Веди себя хорошо, Уиллард. Возможно, я здесь, чтобы спасти твою жалкую жизнь.