Эта тема возникла в переписке Тургенева с братом С. И. Тургеневым, который разделял общеевропейские опасения за судьбу Англии. Тургенев из России, задаваясь вопросом «чем все это в Англии кончится?», уповал на английскую конституцию и на ее незыблемость: «Я думаю, что все обойдется без больших потрясений и без вреда свободе англичан и их несравненной конституции»[920].

Слухи о возможной английской революции Тургенев считал не только безосновательными, но и вредными: «Опасение революции, долженствующей потрясти, разрушить Англию, не совсем основательно и тщетно в частных людях, непростительно в английских министрах (oiseuse dans des particuliers est inexcusable dans les ministre anglais). Оно может их подвигнуть к средствам избежания ожидаемой революции, кот[орые] несовместимы с благополучием Англии, средствам, могущим причинить действительный вред для избежания предполагаемой опасности. Те, кои с некоторым самодовольствием (contentement) предсказывают бедствия для Англии, не подозревают, какие несчастия от того неминуемо произойдут для всей Европы, не подозревают, что они даже и своим печальными предсказаниями причиняют истинный вред всем государствам, кот[орые] не дошли еще до той степени свободы гражданской, каковою Англия пользуется. Они останавливают их на благородном пути их и за каждый потерянный шаг вперед еще должны ответствовать пред священным судилищем разума и человечества. Что будет с Европою, когда падет Англия! Все сыны тьмы заревут тогда, что Англия пала от свободы, и свобода, священнейшее благо смертных, будет страшилищем. Французская революция сделала уже много вреда свободе (à la cause de liberté). Какой вред причинит сему делу несчастная революция в Англии? Во Франции, по крайней мере, революция ясно для всех произошла от деспотизма. В Англии нет деспотизма; но там есть зато правительство, стремящееся к деспотизму, там есть министры неспособные исполнять с пользою для отечества мест своих. Кастельре ускользнет от глаз современников, и они его и ему подобных будут обвинять в несчастиях и в революции. Пока беспристрастное потомство произнесет приговор свой, вред будет уже сделан и будет уже иметь свое действие»[921]. Итак, если во Франции деспотизм породил революцию, то в Англии, наоборот, нагнетание слухов о революции способно породить деспотизм, к которому и без того склоняется кабинет Каслри.

«Революция, происшедшая во Франции, – пишет Тургенев, – обошла более или менее всю Европу, произвела много зла, но вместе с тем посеяла в умах народа неувядаемые семена добра и гражданского благополучия»[922]. Тургенев, как и многие его современники, считал, что Французская революция завершилась в 1814 г. реставрацией Бурбонов на французском престоле. До этого момента его оценки того, что происходит во Франции, были крайне негативными. Не правительственный деспотизм, а «искаженная образованность», «ложное просвещение», «переродившийся народ Французский»[923]послужили причинами революции. 1814 г., который Тургенев провел во Франции, вызвал у него сложные чувства. С одной стороны, он явно рад тому что «религия и свобода восторжествовали»[924], надо полагать, над революцией, но с другой – он не очень ясно представляет себе будущее Франции, точнее, каким это будущее должно быть. Возвращение Бурбонов его явно не радует: «Какое нещастие, какой стыд для целого народа! драться, резаться, убить Короля за свободу, и потом, после жесточайших войн, притти на то же место, с которого пошли за 25 лет»[925].

Не вызывает у него энтузиазма и октроированная Хартия, «ибо подлые сенаторы при составлении оной всего более думали о своих доходах, а о многом совсем не думали. Бог знает, как это сойдет с рук Франции», – писал он братьям из Парижа 19 апреля 1814[926]. Хартия была оружием, которое различные политические партии пытались использовать в своих интересах. В 1815–16 годах это оружие находилось в руках ультрароялистов.

Для Тургенева было очевидно, что в России, где сильно противодействие либеральным намерениям Александра I со стороны «наших ультра», преждевременное принятие конституции пойдет во вред необходимым преобразованиям и в первую очередь будет препятствовать освобождению крестьян. «Прежде, нежели все сие будет приведено в порядок, нельзя думать о конституции, ни о репрезентации народной», – писал он в дневнике 1 января 1816 г.[927]

В России даже в послевоенные годы, когда популярность Александра I была на пике, наверное, немного нашлось бы людей столь же лояльных по отношению к нему, как Н. И. Тургенев. Он так же боготворил царя, как и отечество: «Имя России не должно быть разделяемо с именем Александра». И тем не менее именно в это время он ведет активную работу по созданию тайного общества. Общество это не только не должно было быть антиправительственным, но, напротив, оно должно было способствовать правительству в проведении реформ. В этом Тургенев опирался на опыт немецкого тайного общества Тугендбунда, преследующего цели возрождения и объединения Германии и содействующего правительству в проведении реформ. Тайным Тугендбунд являлся не столько от прусского правительства, сколько от французов, оккупировавших во время наполеоновского господства германские княжества.

От кого же должно быть тайным общество, замышляемое Тургеневым? Под влиянием демократических идей XVIII в. и, в частности, Руссо Тургенев «заметил, что между простыми людьми гораздо более хороших и добрых людей, нежели между людьми, принадлежащими к высшим классам»[928]. Эту мысль он пронесет через всю свою жизнь, как и убеждение в том, что «русское дворянство уподобилось племени завоевателей, которое силой навязало себя нации». В этом плане оно вполне сопоставимо с французами, оккупировавшими Германию, и является главным врагом на пути процветания отечества. Против них в первую очередь и должно быть направлено тайное общество, состоящее из людей, которые, подобно Тургеневу, не желают мириться с сохранением крепостного права. Поэтому его конспиративная деятельность вполне уживалась с лояльностью по отношению к царю.

По возвращении в Россию в 1816 г. Тургенев был назначен помощником статс-секретаря Департамента экономии Государственного совета. Это ввело его в круг бюрократической элиты страны. Общаясь с ее представителями, он еще раз убедился, насколько далеки они от «либерального образа мыслей». В их среде либеральный Тургенев прослыл якобинцем. В это время он вместе со своим другом генералом М. Ф. Орловым пытается создать тайное общество, еще не зная, что такое общество под названием Союз Спасения уже существует в России. В 1818 г. они вместе с членами к тому времени распавшегося Союза Спасения организуют новое общество – Союз Благоденствия. С этого момента Тургенев становится одним из главных идеологов декабризма и останется им до своего отъезда за границу в 1824 г. Его истинная роль в тайных обществах до сих пор до конца не выяснена. В существующих источниках слишком много противоречий. Однако, исходя из политического мировоззрения и психологического склада Тургенева, можно полагать, что идея военного переворота в России им если и рассматривалась всерьез, то как крайнее и нежелательное средство. Свою главную цель, как идейный руководитель общества, он всегда видел в пропаганде либеральных и освободительных идей в России.