лесисто, и опять же непривычно. Хотя в целом люди там тихие и мирные. Но человеку вредно менять привычные условия обитания. Да и к чему оно?

– Я знаю людей с золотистыми лицами. Их много у нас работает. Их женщины очень искусные мастерицы. Они удивительно вышивают, шьют и изобретают всякие красивые вещички. Фиолет иногда покупал мне в столице наряды в их художественных мастерских. Это дорого. Но Фиолет отдавал мне все свои деньги. А те, что зарабатывала я, мы тратили на еду и прочее по хозяйству. Нам всего хватало. А что будет с моим домом? С моей работой? Я работала на хлебопекарном производстве. – Ива испугалась тому, что опять она утратила работу. Как теперь жить?

– Ты смешная, – улыбнулась Вероника.– Какая тебе работа в хлебопекарне? Забудь об этом навсегда. И о доме своём забудь. О своём городке. Туда вам с Фиолетом возвращаться нельзя. А вот как выздоровеешь окончательно, поживёшь, осмотришься вокруг, вот тогда и подумаешь о своём будущем. Будешь учиться. Фиолет считает, что тебе необходимо учиться. А не хлебы печь. Дело, конечно, хорошее, важное. Но пока ты молода и, главное, способная на большее, учись! Да и Фиолет уже никогда не будет копать овощи и разукрашивать картинки.

– Не будет… – повторила Ива.

– Меня поражает твоя позитивная динамика, – сказала Вероника, но Ива не поняла её. Вероника с некоторым усилием подбирала слова, чтобы быть понятой, – Такой скоростной выход из состояния, когда ты была, по сути-то, выключена из сознательной жизни, говорит о том, что у тебя не возникнет никаких осложнений в будущем. Ты будешь способна создать здоровую семью, стать матерью когда-нибудь.

– Конечно, Фиолет – человек из другого мира. Но… как же я? Не буду уже с ним рядом?

– Почему не будешь? Я же тебе сказала, будешь жить вместе с Ландыш и Радославом. Будешь Ландыш помогать растить её дочку. Ты любишь малышей?

– Конечно! Но у нас с Фиолетом не может быть детей.

– Почему? – удивилась Вероника.

– Он не может стать отцом никогда. У него такие уж природные особенности. Такое вот несчастье.

– Мне об этом ничего неизвестно, – Вика задумалась. – Я плохо пока что знакома с Фиолетом. И таких глубоких исследований я не проводила. По виду же он здоровяк.

– Ландыш добрая? Вдруг она не захочет, чтобы кто-то жил в её доме? – засомневалась вдруг Ива.

– Ландыш очень добрая. Да и как она не захочет, если дом не её. Всё, что есть у наших в их личном бытовом распоряжении, принадлежит всем нам. Всё было приобретено моим мужем Белояром Куком для нужд нашего земного экипажа.. А на зиму я приглашу тебя, Ландыш с её малышкой пожить к нам с Белояром. У нас же на континенте нет зимы.

– А как же Фиолет?

– И он будет рядом с тобой, когда будет свободен от своей занятости.

Знакомство с Ландыш. "Ты как я!"

Открылась панель в стене. В медицинском отсеке возникла очень высокая девушка. На ней была мужская одежда, как посчитала Ива, но очень узкая. Голубовато-серебристый костюм обтекал её худощавую фигуру, как расплавленное стекло, точно также как и Фиолета в тот незабываемый день в Храме Ночной Звезды. Да неужели это было когда-то? С нею? На Вике был точно такой же костюмчик, но поскольку Вика сидела, Ива плохо разобрала, в чем та одета. Светло-русые волосы были подняты вверх, глаза большие и пристальные. Они не были ни добры, ни сердиты, они были как прозрачная речная вода, в которой отражается синее небо. Понять, какая вода в реке, – холодная или тёплая, – невозможно, пока к ней не прикоснёшься. Она слегка наклонила голову набок, как будто ей было удобнее именно так рассмотреть Иву. Из стены выехало второе круглое кресло, и вошедшая девушка села рядом с Вероникой.

– Отлично, отлично! Она пришла в сознание! – сказала она, как пропела, звонким и чистым голосом. – Какая же ты миленькая, какая же ты беленькая, моя путешественница по другим мирам, – опять протянула она. У неё была напевная манера говорить. – Ты как я. Я же тоже тут путешественница. И вот ты нанесла нам гостевой визит. Имею в виду, в наш звездолёт. А он пусть и малая частичка, а уже наша. Не ваша.

– Я уже была в звездолёте у Фиолета. Там было очень похоже на то, что и здесь. Круглые стены, возникающие из стен сидения. И сами стены умели разговаривать с Фиолетом и показывать ему всякие узоры. Только помещения были маленькие.

– Так у нас и звездолёт огромный. И не стены с ним разговаривали, это же включались компьютеры. Ты скоро ко всему привыкнешь. Я покажу тебе мою дочку. Она такая смешная! Она сейчас спит. Она почти целыми днями спит, а по ночам гуляет. Не ногами, естественно, а бодрствует. Как же хорошо, Вика, что она будет жить со мной! Я уже не буду одна, – девушка таращилась, улыбалась абсолютно по-человечески, и уже не казалась Иве непонятной и тревожащей чем-то непредсказуемым, что таили в себе её глаза. Тонкие длинные ноги её были обуты в серебристые ботиночки, такие ладные и маленькие, что Ива невольно залюбовалась на них.

– Нравятся? – сразу поняла Ландыш. – Я тебе такие же создам на репликаторе. В звездолёте нельзя ходить в платьях и в той одежде, что дозволена нам за пределами звездолёта в ваших городах. Здесь все одеты одинаково.

– Почему? – спросила Ива.

– Потому, что система опознавания искусственного интеллекта звездолёта не настроена на чужаков. Любой чужак тут залипнет как муха в киселе. Одежда – один из признаков, по которым системы защиты считывают нас как свою часть. Вот ты, если попытаешься выйти за пределы медотсека без комбинезона, будешь немедленно заблокирована. Звездолёт вроде живого организма.

– Как «Пересвет»? Который умер…

– Да.

– Фиолет плакал по нему как по живому существу.

– Он и был разумным существом, – сказала Ландыш, всматриваясь в лицо Ивы. Она что-то думала о ней, но что? Она о том не говорила.

– Ты смотришь на меня так, как будто боишься сказать мне о том, что я некрасивая, что я тут чужеродная и тебе не нравлюсь? – выпалила ей Ива.

– Да с чего это? – удивилась Ландыш, но тут Вика взяла её за руку, и Ландыш примолкла.

– Ты очень красивая, Ива, – сказала очень ласково Вика. Она по-матерински погладила её волосы. – Нежная, чудесная девочка, спасшая нашего Фиолета. А наша Ландыш такая же маленькая девочка, как и ты. Она будет твоей подругой. Да, Ландыш?

– Конечно! – ответила Ландыш, – а ради чего же я и пришла? Только я