– Нет, грабить не будем, – спокойно произнес Финад. – Я предлагаю пойти и перебить тех лугайдийцев, кто остался, а когда сюда явятся Вороны с войском, открыть им ворота и поднести ключи от города.

Море немытых и нечесаных голов заволновалось. Один Карри продолжал невозмутимо разглаживать пальцами узоры на своем поясе.

– Как же мы их перебьем? – вперед выскочил здоровенный нищий, левый глаз которого скрывала темная тряпица, засаленная и грязная. – У лугайдийцев, мать их так, оружие – мечи, секиры, копья, а у нас чего, ножи да дубинки? Ты, Толстяк, чтоб тебя, жиром совсем уже заплыл до мозга, раз такой огород городишь.

– В городе осталось две тысячи солдат, – смерил его холодным взглядом Финад. – Двести из них стоят у ворот, по пятьдесят в каждой караулке на тот случай, если кто вдруг напасть внезапно захочет. Остальные в казармах, кроме тех трехсот, что сидят во дворце. Если мы займем дворец и перебьем заправил, остальные сами сбегут назад в Лугайд.

– Ишь, умный, – фыркнул беззубый старик, жавшийся к костру.

Это был известный вор по кличке Гренка, опустошавший карманы горожан еще при отце Эннобара.

– Там-то воины обученные, а вы кто? – продолжил старик. – Сброд. Только и умеете, что ножом из-за угла пырнуть или толпой в переулке накинуться. Таких-то вояк и моя старуха палкой одолеет. Не то – солдаты.

– Ну, допустим, не все тут только палкой в дыре у твоей старухи ковырять могут, – огрызнулся стоявший поодаль высокий широкоплечий оборванец с лицом, изуродованным косыми рваными рубцами. – Я сам наемником был, знаю, с какой стороны меч держать. Если пробраться во дворец по-тихому, то можно их всех перерезать, как кур в курятнике.

– А они-то, конечно, оставят тебе черный вход через кухню настежь – заходите, гости дорогие, – рассмеялся беззубым ртом Гренка.

– У нас есть проводник, – сказал Финад. – Тот, кто проведет нас во дворец тайным ходом. Мы нападем на спящих и…

Финад провел себе пальцем по горлу. Тут глаза у Карри вспыхнули, а лицо страшно исказилось. Он походил уже не на ангела, а скорее, на безумца, одержимого жаждой крови.

– Всегда мечтал перерезать всех во дворцах, – хрипло сказал он, вздрагивая от возбуждения. – Меня кличут Убийцей, но кто из нас убивал столько, сколько наемники? А ведь их работу оплачивают золотом лорды! А сколько душ загубили наши короли своей войной? Вы-то все что ж молчите? Трусы! Вам предлагают грабануть дворец, а вы жметесь да скулите, как паршивые псы!

Карри уже вскочил на ноги и орал, исходя слюной. Казалось, он окончательно помешался и сейчас бросится на нищих и начнет их безжалостно убивать.

Его порыв передался хмельной толпе. Отсветы пламени причудливо преображали лица, и сборище преступников выглядело словно слет нечисти в полнолуние.

– Я убиваю за деньги, – хрипел Карри, вращая глазами. – И каждый из вас приходил проситься ко мне в гильдию, все приходили, даже самые тупые и бесполезные! Кто пойдет с нами во дворец, того в гильдию без взноса возьму! Зуб даю!

Ответом ему были восторженные крики. Нищие потрясали кулаками, женщины – молодые и старые – пустились в пляс. Откуда-то прикатили бочонки с дрянным пивом и кислым вином, все заливали в себя черпаками вонючую жидкость, толкаясь, пихаясь, обливаясь.

Тяжело опустившись в кресло, Финад некоторое время смотрел на беснующийся сброд. А потом обернулся. Из-за спины Кайренн выглянул Ангус. Глаза его блестели, лицо пылало от радости.

– Ну, Блоха, надеюсь, ты нам не наврал про тайный ход, – устало произнес Финад. – Завтра ночью поведешь нас во дворец. Учти, если ты все выдумал, Карри освежует тебя живьем.

Быстро кивнув, Ангус высоко подпрыгнул и торжествующе выбросил вверх руку. Его тень, огромная в отсветах пламени, протянулась через весь пустырь.

* * *

Ночь словно подыгрывала бродягам: на убывающую хрупкую луну накинулись здоровенные тучи, задушили ее, спрятали.

В самую глухую пору, два часа пополуночи, вереница серых теней устремилась ко дворцу. Они шли без света, скрывая под плащами дубины, тесаки и кинжалы. Двое крепких молодых парней тащили кресло с Финадом.

А рядом кралась Кайренн – высокая, гибкая, укрытая мужским плащом из черной шерсти.

Перед выходом они с Финадом сильно поругались. Кайренн настаивала, чтобы Толстый остался дома, но тот заявил, что если уж он подбил всех на восстание, то должен сам его возглавить.

Тут началась жуткая ссора, которую Ангус и Ланси Ласка наблюдали из угла, спрятавшись за висевшими на стене нарядами танцовщиц. Кайренн – вся красная, с безобразно перекосившимся лицом – визжала, брызгала слюной, топала ногами, швырялась посудой и выла, срывая голос. Она ругала Финада самыми паскудными словами, обзывала старым уродом, жирным евнухом, постыдником, гнилым нутром и еще похлеще. И при этом требовала, чтобы он остался дома и не рисковал своей жизнью.

– Ты понимаешь, что именно тебя и убьют там в первую очередь? – вопила Кайренн, сметая со стола тарелки и ложки. – Куда ты попрешься, старый дурак? Ты тупой или напился? Ты ходить путем не можешь, как ты на своих костылях воевать собрался? Дурак! У тебя в голове блевотина, а не мозги!

Сначала Финад пытался обратить все в шутку, пытался в чем-то убеждать Кайренн, но каждое его слово вызывало у нее новый приступ бешенства. Финад умолк и лишь взирал на безумие своей любовницы. Лицо его вытянулось, глаза погасли. Кайренн бесновалась перед ним с пеной на губах до тех пор, пока не выдохлась. И тогда Финад произнес два коротких слова:

– Пошла вон.

– Ах так! – задохнулась Кайренн, сверкая в бешенстве глазами. – Ладно, тварь! Я-то уйду! Но не думай, что я так это оставлю!

– И что же ты сделаешь? – нахмурился Финад. Его сердце затрепетало от ревности.

– Я тоже с вами пойду, вот что! – с вызовом оскалилась Кайренн.

Финад дернулся, как от пощечины. Кровь медленно отлила от его обрюзгшего лица.

– Не вздумай! – с угрозой в голосе предупредил он. – Женщина, ты не посмеешь!

– Еще как посмею, – выпалила Кайренн. – И кто бы меня остановил? Ты, что ли, жирная скотина? Хер тебе! Пойду – и все! И ничего ты со мной не сделаешь!

Показав Финаду непристойный жест, Кайренн умчалась из комнаты. Толстый остался один. Он сидел, глядя в стену перед собой, и лицо его было таким страшным, что Ланси мелко задрожал. Ангусу тоже было сильно не по себе. Оба даже дышать старались пореже, боясь обнаружить свое присутствие.

Им пришлось просидеть в своем укрытии довольно долго, пока в комнату Финада не набилась толпа оборванцев. Тогда мальчишки под шумок выскользнули из– за платьев и скрылись.

Сейчас Ангус, укутанный в ношеный, но добротный плащ, шагал, держась за носилки Финада. Сердце быстро– быстро колотилось в груди. Он и мечтать не смел, что дождется исполнения своего заветного желания: выгнать всех лугайдийцев из города и отомстить им за смерть отца и матери. За поясом у Ангуса торчал маленький, но острый кинжал. Он был полон решимости убить своими руками хоть одного врага.