— Проход там.

— Темнеет, — с сомнением сказал Морган. — А до входа в пещеру около ста метров, если не больше. Не отложить ли нам восхождение до утра?

— Где-то должна быть лестница, — сказал Кимли. — Мы, гномы, не очень-то любим лазать по горам.

Через полчаса поисков он нашел основание построенной его предками лестницы — высушенной ветрами, стертой обвалами, почти исчезнувшей под бременем лет. Однако она была вполне пригодна для того, чтобы, соблюдая определенные меры осторожности, подняться по ней.

Кимли вызвался идти первым, но решено было, что пойдет Теффас. Эльф гораздо более ловок и проворен, чем гном, и успеет предупредить об опасности раньше. Кимли шел следом за ним, недовольно ворча. Следующим был сэр Реджи, за ним Дри, потом я, замыкал шествие Морган. Вскоре мы достигли зева пещеры и остановились. Впереди была тьма.

Морган прошептал слова заклинания, взмахнул посохом, и тот засветился ровным холодным светом, каким могут светиться только посохи волшебников и лампы дневного освещения.

Мы вошли в проход.

Длинный темный коридор вывел нас в большой зал, где мы решили заночевать. Лезть в глубь горы на ночь глядя горел желанием один Теффас, и даже Кимли, которому не терпелось взглянуть на прежнее жилище его народа, высказался за остановку и несколько часов отдыха.

На том и порешили.

Кимли развел костер из принесенного с собой валежника и вскипятил чай, Теффас поделился с нами своими припасами. Чуть соленое на вкус эльфийское печенье, которое хорошо было бы употребить с пивом, отменно утоляло голод. Даже такому гиганту, как я, хватило пары галет. Незаменимая штука для космонавтов.

Без обычных разговоров и шуток отряд лег спать. Все чувствовали, что находятся на пороге завершения нашей миссии, и каждый хотел остаться наедине со своими мыслями.

Решено было не расходиться и не терять друг друга из виду. Мы с Дри легли в паре шагов от ее брата. Сэр Реджи отошел дальше других, самое большое расстояние отделяло его от эльфа. Вряд ли он ожидал каких-то сюрпризов со стороны Теффаса, так что это было проявлением обычной вежливости.

Я заснул в объятиях своей любимой.

И снова проснулся в белой палате. Обстановка была та же самая, что и в прошлый раз, в воздухе витал все тот же запах, окно по-прежнему зарешечено, а дверь по-прежнему без ручки.

Только на этот раз в палате был Александр.

— Шеф, — сказал он, как только я открыл глаза. — Вы нужны нам, шеф.

— Зачем? — спросил я.

— У нас проблемы. Леня Подольский активизировался, сжег наш офис вместе с заправкой вчера ночью. Наезжает на другие точки, даже на те, что находятся не в его районе.

— Вы звонили Андрюше?

— Звонил, он говорит, что ничего не предпримет без вашего приказа.

— Странно, — сказал я. — Это на него не похоже.

Поджог офиса был объявлением войны, на такую угрозу Андрюша должен был реагировать автоматически.

— Он не хочет вмешиваться, шеф. Подольские собрали много стволов, больше, чем он предполагал. Он тянет время, зная, что вы… неадекватны. Хочет подождать, пока все само собой рассосется.

— Сколько волка ни корми… — пробормотал я.

Хотя ничего удивительного в поведении Андрюши я не видел. Бандит, он бандит и есть, нельзя ожидать от него вассальной преданности.

— Но если вы с ним поговорите сами… — сказал Александр.

— Дайте мне трубу, — попросил я.

— Его номера не отвечают. Ни сотовые, ни домашние.

— Он вообще жив?

— Вчера был жив, я его видел.

— Прячется, — сказал я. — Значит, сильно его напугали.

— Они — отморозки, а он — нет, — сказал Александр.

— Трубу! — потребовал я.

Он вытащил из кармана свой сотовый телефон и приготовился набрать номер.

— Нет, так не пойдет, — сказал я. — Освободите мне руку.

— Шеф, врачи…

— Александр, — сказал я, — кто тут ваш непосредственный начальник, а?

Он распутал ремни, стягивающие мою правую руку, и вложил в нее телефон. Кусочек пластика тут же выпал из онемевших пальцев, и Александру пришлось подбирать телефон с пола и повторять операцию.

В пальцах кололо от восстанавливающегося нормального кровообращения, я еле смог набрать известный мне одному номер. Трубку на том конце сняли после первого же гудка.

— Алло.

— Здравствуй, Тенгиз. Как дела, дорогой?

— Потихоньку, — сказал Тенгиз с неизжитым даже после двадцати лет жизни в Москве кавказским акцентом. — Как сам, Иван?

— Ты же знаешь, Тенгиз.

— Знаю, знаю, сочувствую. Что я могу для тебя сделать?

— А что ты можешь для меня сделать, Тенгиз?

— Иван, ты же знаешь, для тебя я могу сделать все.

— На меня наезжают, Тенгиз.

— А что твой Андрюша?

— Испугался мой Андрюша.

— Ай, как нехорошо. Я говорил тебе, Иван, Андрюша — шакал. Ты слишком его к себе приблизил.

— Ты всегда был мудрее меня, Тенгиз.

— Ты льстишь старому человеку.

— Я слышал, у подольских сильная бригада.

— Ты же знаешь, Иван, на любую силу всегда найдется другая сила, еще сильнее.

— Ты сделаешь это для меня?

— Считай, уже сделал, Иван.

— Я у тебя в долгу, Тенгиз.

— Какие долги могут быть между нами? — спросил Тенгиз. — Ладно, выздоравливай, ни о чем больше не беспокойся. Тебе нервничать нельзя.

— Спасибо, Тенгиз.

— Увидимся еще, да?

— Непременно, Тенгиз.

Он положил трубку, я нажал на отбой и вернул Александру телефон. Мой зам удивленно на меня смотрел.

— Что вы только что сделали, шеф?

— Задействовал нашу последнюю линию обороны, — сказал я. — Решил все проблемы. Теперь вы сделайте для меня одну вещь.

На лице Александра промелькнула тень испуга. Боится, что я его попрошу освободить меня и раздобыть какие-нибудь носильные вещи. Не хочет быть пособником бегства больного из психушки.

— Что?

— Я сделал достаточно для нашего бизнеса, — сказал я.

На самом деле, даже больше чем достаточно. Минуту назад я подписал смертный приговор своим врагам. Леня Подольский уже покойник, да и Андрюша тоже. Тенгиз не из тех людей, кто бросается словами, и долго объяснять ему тоже не надо.

— Теперь вы ответите на мои вопросы.

— Хорошо, — с видимым облегчением согласился Александр.